Вот только она не хотела уходить. Она нарастала. И если собственная смерть Милано пугала, то мысли о дальнейшей судьбе семьи приводила в ужас. Родители даже с его деньгами сводили концы с концами с учетом калеки-сына и двух маленьких дочерей. Глупо и в этот раз рассчитывать на пенсию…
И что бы произошло с Жанной, если бы ополоумевший букмекер попал в цель? Что-то Леонардо подсказывало, что ни о каком шантаже речи бы не шло. Все было бы гораздо хуже.
От этой мысли на душе стало еще поганее.
С Жанной они в тот день больше не увиделись. Мишель увез ее домой.
Чтобы не забивать голову лишними мыслями, Милано погрузился в работу. Увы, безрезультатно. Бумаги не дали ему ничего нового.
Вернулся он домой совершенно разбитый. Фляжка Граммона нашлась под кроватью.
– Надо будет потом вернуть, – пробормотал Лео, отвинчивая крышку.
Снов не было. И этому Милано был искренне рад.
Встать с утра оказалась ожидаемо тяжело. Приняв душ, младший следователь отправился на службу.
«Уже все всё знают», – с раздражением подумал Лео, ловя удивленные, недоуменные и даже восхищенные взгляды сослуживцев. – «Имея ресурсы всех служб Республики, мы не можем найти малефика, зато уже все знают про меня с Жанной».
Мишель был зол, как легион демонов, но причиной этому был не Лео.
– Бастон сорвался с цепи, – огорошил его Мишель. – Сегодня ночью попытался арестовать всю троицу. Ни с кем не согласовал, действовал своими силами.
– Merde, – оценил Милано. – Есть результаты?
– Это мы сейчас и узнаем. Я уже сообщил директору, он отправился к министру. Мы же поедем прямо к комиссии. Кардинал дал мне карт-бланш. Беги к штурмовикам, будем выяснять отношения с этими высокомерными ублюдками в их компании, – кровожадно улыбнувшись, сказал старший следователь.
Глава 8
Центральный офис республиканской контрольной комиссии представлял из себя типичную новостройку. Абсолютно безликое пятиэтажное здание. Маленькие комнаты, узкие коридоры и толпы людей – вот что их встретило внутри.
Конечно, никто их не ждал с распростертыми объятьями. Но видимо пока они ехали, Кардинал успел добраться до министра и изложить свою точку зрения на ситуацию. И она явно была не самой радужной для РКК.
– Рад вас видеть, месье. Генерал-инспектор Анри де Монпе, – сказал мужчина средних лет в идеально выглаженном мундире. Седые волосы, аккуратная бородка и легкая улыбка не вязались с тяжелым взглядом и хриплым неприятным голосом. – Печально, что мы встречаемся по такому поводу.
«Целый генерал РКК встречает представителей бюро. Похоже, кто-то натворил дел», – подумал Леонардо.
– Согласен, – холодно произнес Мишель. – Нам необходимо обсудить самоуправство старшего инспектора Бастона, которое привело к срыву расследования.
– Пройдемте в мой кабинет. Там все и обсудим. Охрану можете оставить здесь. Это излишне.
– Они здесь не лишнее, – сухо сказал Граммон. – Наши бойцы пойдут с нами.
Несколько секунд они боролись взглядами, но сотрудник РКК был вынужден предложить компромисс:
– Два человека. Этого более чем достаточно.
– Я на это надеюсь, – холодно сказал Мишель.
«Да-да, кто-то не смог упустить возможность показать, что сегодня у его броненосца калибр больше», – весело подумал Лео, следуя за напарником.
Лестницы, одинаковые двери, длинные безликие коридоры. Такие же безликие сотрудники, которые старательно делали вид, что здесь нет двух следователей и двух вооруженных до зубов штурмовиков.
Спустя десять минут они оказались в кабинете генерала-инспектора.
Первое, что бросилось в глаза Леонардо – это огромное полотно, занимавшее почти всю стену за рабочим столом.
Это была репродукция известной картины Фридриха Эйнака «Последняя битва человечества». Громкое название, но для него были все основания. Художник изобразил известную битву при Цормштадте, произошедшую в тысяча шестьсот сорок восьмом году.
Объединенные войска всех крупных государств тогда смогли остановить очередную волну демонов и пробиться к главному очагу Прорыва. Тонны серебра, формулы и десятки тысяч погибших – все это позволило запечатать врата в иную реальность. Это породило цепную реакцию, закрывшую меньшие очаги.
Тогда и была написана эта картина. Наивный художник был уверен, что война с демонами, длившаяся тридцать лет и унесшая пять миллионов жизней, станет веской причиной, чтобы больше никто не вынимал меч из ножен.