– А все потому, что несколько дней назад я обмолвился, что у меня нет часов, – сказал Том. – Он относится ко мне как к сыну.
Об этом он тоже мог сказать только Клио.
Клио вздохнула.
– Везет вам, мужчинам! С девушками такого никогда не случается. Мужчины такие свободные!
Том улыбнулся. Ему-то казалось, что все как раз наоборот.
– Не у тебя ли там отбивные подгорели?
Клио вскрикнула и выбежала из комнаты.
После ужина она показала ему пять-шесть своих последних работ – два романтических портрета молодого человека в белой рубашке с расстегнутым воротом, которого оба они знали, три воображаемых пейзажа, похожих на джунгли, хотя на самом деле это был вид из окна на китайский ясень. Том подумал, что шерсть обезьянок выписана просто удивительно. У Клио было несколько кисточек всего с одним волоском, причем бывали волоски довольно грубые, а бывали тончайшие. Они выпили почти две бутылки медока[3] из родительских запасов, и Тому так захотелось спать, что он готов был всю ночь провести на полу, – они часто лежали рядом на двух больших медвежьих шкурах перед камином. Помимо всего прочего, ему нравилось в Клио то, что она не позволяла приставать к ней, да он и не приставал. Без четверти двенадцать Том заставил себя подняться.
– Я тебя больше не увижу? – печально спросила она у дверей.
– Вернусь месяца через полтора, – ответил Том, хотя сам так вовсе не думал. Неожиданно он наклонился к ней и запечатлел крепкий братский поцелуй на ее щеке цвета слоновой кости. – Я буду скучать по тебе, Клио.
Она стиснула ему плечо; еще ни разу, сколько он помнил, она не прикасалась к нему.
– Я тоже, – сказала она.
На следующий день по поручению миссис Гринлиф он отправился к «Братьям Брукс», чтобы купить дюжину черных шерстяных носков и халат. Насчет цвета халата миссис Гринлиф ничего не сказала, положившись на его вкус. Том выбрал фланелевый халат каштанового цвета с темно-синим поясом и лацканами. По мнению Тома, в наличии имелись халаты и получше, но ему показалось, что именно такой выбрал бы Ричард и что Ричард будет им доволен. Он попросил выписать Гринлифам счет за носки и халат. То́му очень понравилась льняная спортивная рубашка с деревянными пуговицами; ее тоже можно было вписать в счет Гринлифов, но он не стал этого делать, а купил за свои деньги.
5
Утром, в день отплытия – он с таким нетерпением ждал этого утра! – случилось нечто кошмарное. Том шел вслед за стюардом к своей каюте, поздравляя себя с тем, что был прав, проявив твердость и высказав Бобу нежелание видеть его среди провожающих, но не успел войти в каюту, как его оглушил грохот голосов:
– А где же шампанское, Том? Мы ждем шампанское!
– Ну и вонючая же у тебя каюта! Тебе придется попросить что-нибудь поприличнее.
Они все оказались тут, все самые мерзкие приятели Боба, – лежали на койке Тома, на полу – всюду. Боб разузнал, что он уплывает, но Том и представить себе не мог, что тот способен на такое. Тому стоило больших усилий не произнести ледяным тоном: «Шампанского не будет». Он сделал вид, что рад всех видеть, попытался улыбнуться и, однако же, едва не расплакался, как ребенок. Он смерил Боба долгим уничтожающим взглядом, но тому было все равно – он уже успел что-то принять. «Я терпеливый человек, – думал в свое оправдание Том, – но когда неожиданно устраивают вот такой базар, это просто ужасно». Он уже радовался, что все эти подонки, мерзавцы, разгильдяи остались где-то далеко позади, по ту сторону сходни, а они гадят тут в каюте, в которой ему предстоит провести ближайшие пять дней!
Том подошел к Полу Хаббарду, единственному из присутствующих, которого он уважал, и уселся рядом с ним на встроенном диванчике.
– Привет, Пол, – тихо произнес он. – Сожалею, что так вышло.
– Да ладно тебе, – усмехнулся Пол. – Сколько времени тебя не будет? Да что с тобой, Том? Тебя тошнит?
Это было ужасно. Шумное веселье продолжалось, смех не унимался, девушки проверяли, как застелена койка, заглядывали в гальюн. Слава богу, что Гринлифы не пришли его провожать! Мистеру Гринлифу пришлось отправиться по делам в Новый Орлеан, а миссис Гринлиф, когда Том позвонил ей утром, чтобы попрощаться, сказала, что не очень хорошо себя чувствует и проводить его не сможет.
Наконец то ли Боб, то ли кто-то другой достал бутылку виски. В ванной нашли два стакана и принялись по очереди из них пить, а потом стюард принес на подносе еще несколько стаканов. Том пить отказался. Он так сильно вспотел, что снял пиджак, чтобы его не испортить. Боб подошел к нему и заставил взять стакан. Том видел, что Боб не шутит, и знал почему – потому что он целый месяц пользовался гостеприимством Боба и мог бы изобразить на лице что-нибудь более подобающее, нежели каменное выражение. Даже если все они его ненавидят, то что, собственно, он от этого потерял?