Меня раздражают эти ее рассуждения. Как будто она какая-то старлетка 1940-х, выросшая в глухом поселке, в котором были только почта и аптека. Да, я люблю ее, но такие слова выводят меня из себя. Я ерзаю в кресле, устраиваясь поудобнее, и больше ничего не говорю.
Почуяв смену настроения, Фиона продолжает:
– Да и Мэйв собирается поступать в Университетский колледж Дублина. Мы даже вместе хотим снимать квартиру, правда, Мэйв?
Это была фантазия, которой Фиона забавлялась какое-то время, а я ей не перечила. О том, что мы будем учиться и жить вместе, как будто я когда-нибудь наберу достаточно баллов, чтобы поступить в дублинский колледж. Или вообще в любой колледж. Во взгляде отца, с которым у нас пару недель назад состоялся «очень серьезный разговор» по поводу моей успеваемости, отражается скептицизм.
– Ну что ж, посмотрим, – говорит он. – А ты куда собираешься, Лили?
– В Голуэй, – отвечает она. – Я хочу переехать в Голуэй.
Я это слышу от нее впервые и поворачиваюсь.
– Ты хочешь переехать в Голуэй?
– Да, – холодно отвечает она.
– И что в Голуэе?
– Океан.
– А, ну да, – говорит папа. – Дитя природы.
– И поэтому ты ходишь на дополнительные занятия летом? Чтобы набрать баллы для Национального университета в Голуэе?
Я понимаю, что невежливо настолько грубо проявлять любопытство, но Ро и Фиона постоянно строили грандиозные планы, а о том, что Лили не собирается оставаться в Килбеге после школы, я слышу впервые.
– Да.
– Ну что ж, девочки, – говорит отец, останавливаясь. – Здесь наши дороги расходятся.
Мы все выходим из машины, благодарим папу и вместе идем по тротуару. Я не могу выкинуть из головы мысли о Голуэе. Мы пересекаем мост. Над рекой Бег висит небольшой туман. Лили оборачивается и смотрит на него тоскливо, как на старого любовника.
– Так на что ты надеешься, Лили? – спрашиваю я. – В смысле, по баллам.
Она отводит взгляд от реки.
– Баллов на четыреста.
– Четыреста, – повторяю я.
Мама подсчитала все мои ведомости и предсказала, что с такими средними оценками я едва наберу триста баллов. А я всегда училась чуть лучше Лили.
– Думаешь, у тебя получится?
Она ничего не говорит. Я по какой-то причине не могу заткнуться – меня охватывает волнение, подступает к горлу. Неужели к концу следующего года я единственная останусь в Килбеге?
– А ведь чтобы поступить в хороший университет, тебе нужно сдать ирландский, математику и один европейский язык, правда?
– Лили очень старается, – говорит Фифи с резкими нотками в голосе. Говорящими: «Да хватит уже, Мэйв». – Правда, Лили?
Мы все замолкаем. Слышен лишь стук наших подошв по мостовой. Но я не могу остановиться. Мне не хочется, чтобы Лили уезжала. Я хочу, чтобы она осталась и снова научилась любить меня. Чтобы она больше не думала про себя: «Она меня так достала».
– А ведь языки – это не самая сильная твоя сторона, правда?
И что на меня нашло?
– Мэйв, – предупреждает меня Фиона. – В воздухе запахло тупой стервой…
Это такая наша «гангстерская шутка». Мы так говорим, когда кто-то ведет себя неуверенно и глупо. Но сегодня я не в настроении шутить.
Лили поворачивается ко мне с улыбкой на лице. Берет меня за руку и на мгновение мне кажется, что она собирается приободрить меня. И тут по всему моему телу пробегает электрический разряд. Белая вспышка пронзает мое плечо и устремляется к ногам.
– Господи, Лили! – кричу я, отталкивая ее от себя.
– Что такое? – резко оборачивается Фиона.
– Лили ударила меня током!
– Лили, ты что? – Фиона переводит взгляд на Лили, и я на долю секунды испытываю удовлетворение, боль затихает.
Лили лишь пожимает плечами и ускоряет шаг.
– Опоздаем на концерт, – говорит она и идет впереди нас.
– Ты можешь поверить? – говорю я Фионе. – Она использовала свою силу против меня, Фи.
Фиона колеблется, а потом напускает на себя выражение миротворца. – Ну ты же подначивала ее…
Я сама не могу поверить в то, что произошло.
– Мы же поклялись, что не будем использовать наши силы за пределами теннисного корта, – неубедительно говорю я.
Фи качает головой, не сводя с меня глаз.
– И ты тоже придерживаешься этой клятвы, да?
5
Когда мы добираемся до старого угольного рынка, между нами до сих пор ощущается неловкость, но это неловкость другого рода, противоположной крайности. Все ведут себя слишком вежливо, как будто хотят избежать ссоры. А это еще хуже. Мы стоим в очереди на улице, дрожим и перебрасываемся неуклюжими фразами.