Этас обнял его обеими руками и уткнулся лбом ему в шею. “Помогать” он благоразумно не лез - знал, что любовник этого не любит. Горячее дыхание Огонька щекотало Роммату шею и грудь, возбуждая еще сильнее. Роммат свободной рукой крепко стиснул его бедро. Наверняка останутся синяки, но Этас не возмущался и не пытался оттолкнуть его руку.
Когда они оба кончили и воспользовались очищающими чарами, Роммат не позволил ему сразу сползти на диван. Разомлевший и податливый, Этас реагировал на весьма чувствительные поцелуи-укусы в шею лишь тихими вздохами, и Роммат продолжал мучить его, пока не добился жалобного стона и настойчивых попыток вырваться. Великий магистр усмехнулся, наблюдая за его бесплодными трепыханиями. Кончики ушей и щеки Огонька вспыхнули от прилившей крови - разозлился. Роммат заткнул ему рот поцелуем, заставив его подавиться возмущенным высказыванием, и только тогда отпустил. Этас сердито фыркнул. Он лег на диван и вытянулся во весь рост, положив голову на колени Роммату и свесив ноги с дальнего от него подлокотника. Через несколько минут он приподнялся, поискал взглядом кальян и заметил, что Роммат уже набросил чары стазиса и отодвинул парящие трубки подальше.
- Больше не хочешь? - уточнил он.
- Мне после кровопийки хочется получить порцию маны, - сообщил Роммат. Это было правдой, хотя, будучи только наполовину эльфом, он никогда не испытывал магического голода настолько сильного, чтобы мешал получать удовольствие от жизни. - А поскольку у меня сейчас нет должной концентрации, чтобы призывать демона, на роль источника энергии остаешься ты один.
Однажды, когда они еще не были любовниками, на тренировочном поединке Роммат применил против него волшебный поток, а Этас, растерявшись от неожиданных и незнакомых ощущений, не дал ему никакого отпора. Роммат вытянул из него практически весь резерв. Он замедлил поглощение, надеясь, что Этас все же сумеет сориентироваться в ситуации и прервет поток, но не помогло. Тот только беспомощно хлопал глазами, глядя на великого магистра с каким-то открытым, уязвимым и удивительно трогательным выражением лица. Как ребенок, у которого отобрали конфету, но который еще не осознал, что именно случилось, и надеется, что добрый дядя взял только посмотреть и сейчас вернет ему ее, а еще угостит шоколадкой. Роммату даже стало на мгновение стыдно за столь безжалостную демонстрацию неспособности Этаса защититься от опасностей в Даларане - но только на мгновение. Никто этого балбеса насильно к людям не гнал, и осознавать свои реальные возможности в бою ему будет полезно.
Роммат подсказал ему вслух, что надо сбить заклинание, но Этас никак не отреагировал на совет, и перекачивание маны продолжилось. Магическая энергия, принадлежащая не демону, а эльфу, к тому же, не злоупотребляющему поглощением Скверны, отличалась на вкус от той, к которой Роммат привык. Этот более приятный вкус, вкупе с всегда сопровождающим втягивание энергии ощущением власти над ее прежним носителем, тем более, вот этим проблемным и непослушным мальчишкой, пробудили какие-то жадные звериные инстинкты у великого магистра. Ему хотелось сделать своим не только весь его запас маны, но и самого чародея. Этас столь долго и упорно сопротивлялся всем усилиям Роммата сделать из него и его последователей талассийцев, а когда великий магистр все же добился успеха, тот через некоторое время ухитрился найти способ вернуться в Даларан. В то время Роммат не только из политических соображений, но и просто из принципа жаждал настоять на своем и оставить Этаса в Квель’Таласе - чтобы знал, заноза рыжая, где его место: в Ассоциации, работать на благо королевства и делать, что велено.
То применение волшебного потока вызвало у Роммата целый шквал эмоций, и ему потребовалось постараться, чтобы удержать их под контролем и не сделать с мальчишкой что-нибудь, о чем они потом пожалели бы оба. Он раздал указания и покинул тренировочный зал, а через несколько минут уже успокоился и усилием воли выбросил из головы посторонние мысли и желания.
Что чувствует син’дорей, вытягивая ману заклинателя, ни для кого не секрет. Потому использование на них волшебного потока всех возмущает не столько самим фактом похищения энергии и последствиями опустошения резерва, сколько осознанием, что их попытались насильно поставить в положение бесправной и беспомощной жертвы. Это оскорбительно и унизительно, и если за попытку использования потока кому-то выбили пару зубов или принародно подвергли действию какого-нибудь нелепого заклинания, то стража даже не рассматривала такие жалобы. Мол, сам виноват, получил по заслугам.
Роммат ждал от Этаса гневных тирад и обличений: ну там, что-нибудь о воспитанных и цивилизованных эльфах, которые любят и уважают весь мир, а потому никогда в жизни. Или что достаточно было обозначить использование потока, а не вытягивать весь резерв. Роммат даже придумал, как коротко и эффективно все возмущения пресечь, чтобы дерзкий мальчишка не дулся на него, а пошевелил еще раз мозгами: а точно ли он хочет отправляться в город, полный враждебно настроенных следопытов и чародеев, которые не будут с ним церемониться?
Но Этас еще не до конца пришел в себя, соображал медленно, поэтому вел себя тихо и покорно соглашался со всеми условиями своего возвращения в Даларан. И только через несколько месяцев, во время кампании на Острове Грома, Роммат узнал, что Этасу никогда прежде не доводилось вытягивать энергию с заклинателя. Похитители Солнца в Даларане жили бок о бок с отказавшимися от поглощения Скверны квел’дореями и старались не обострять отношения, а потому многие из них действительно довольствовались исключительно маназмеями. Неудивительно, что Этас не понял тогда, что ему полагается чувствовать себя оскорбленным. На Острове Грома Этас поглотил энергию тролля и потерял над собой контроль от непривычных ощущений. Сопоставил ли он эти факты и разозлился ли на Роммата задним числом - не известно, он этот вопрос ни разу не поднимал.
Вот и сейчас, услышав намек на свою возможную роль жертвы волшебного потока, Этас только хмыкнул и пожал плечами, оставив тему кальяна и кровопийки. Наверно, надо было сказать что-нибудь об удачно подобранных травах и интересном букете, но Роммат действительно слишком плохо разбирался в этих тонкостях, чтобы по-настоящему оценить его усилия.
Этас так и не переоделся и разгуливал по дому в одной только гербовой накидке столь непринужденно, словно всю жизнь носил подобный наряд наравне с домашними халатами или удобными штанами и рубашками. После ужина и обсуждения сегодняшней ссоры с Арканис (Этас предположил, что кто-то дразнил ее, упрекая в неуклюжести и бьющем по ушам грохотании) чародеи расположились на диване, уткнувшись каждый в свое чтиво. Роммат просматривал рукопись одного талассийского мага, который после Третьей войны так и не нашел себе место в мирной жизни, а продолжил путешествовать по Азероту, выслеживая попрятавшиеся остатки Культа Проклятых. Несмотря на кочевую и полную опасностей жизнь, он находил время делать заметки об способах ведения боя против некромантов и о заклинаниях, выявляющих темные энергии и следы чар. Изливать на страницах свою ненависть к культистам и Плети он тоже не забывал. Маг собирался опубликовать монографию в надежде, что у него появятся последователи. А Роммат подумывал о том, как бы заставить этого энтузиаста-одиночку отчитываться перед Ассоциацией и выполнять исследования по заданию - в интересном ему направлении, разумеется.
Оторвавшись на пару минут от рукописи, чтобы лучше уложить прочитанное в голове, Роммат бросил взгляд на своего любовника. Прислонившись спиной к его плечу, Этас почитывал даларанский научный журнальчик. Заметив в тексте имя человеческого предателя, на работу которого ссылался автор статьи, Роммат вспомнил, что хотел спросить у Этаса об итогах встречи.