- Как ты отвязался от Ансарема?
Роммат и Огонек не говорили о политике дома, но ведь многие любовники в общих чертах обсуждают друг с другом проблемы, возникшие на работе. Это нормально, делиться переживаниями и заботами с тем, кому доверяешь. И о делах у ученицы и ее недоброжелателя Роммат спросил бы Этаса, даже если бы они оба были простыми чародеями, не имеющими никакого веса в политике - значит, это обычный личный вопрос.
- Кадгар все уладил, - беспечно отмахнулся Этас.
Роммат нахмурился. С чего вдруг этому эльфоненавистнику вздумалось вмешаться? Кадгар хочет, чтобы Этас был у него в должниках? Готовит почву для какой-то интриги? Втирается в доверие? Надо будет расспросить Этаса на эту тему подробнее, это уже не мелочь. Но рабочие вопросы - в рабочее время и в Ассоциации.
Он потрепал Огонька по волосам и не стал больше ничего спрашивать. Роммат подумал о том, как же хорошо, что он в свое время завербовал Этаса работать на Квель’Талас. Сейчас можно не беспокоиться, что они на разных сторонах и их может развести какой-то политический конфликт - все же союз двух чародейских столиц не казался Роммату столь же крепким и надежным как до Третьей войны. Теперь Роммат с Этасом оба служили Квель’Таласу (пусть и один из них - тайно), и если у них в отношениях будут сложности, то именно из-за их личных причин.
Впрочем, был еще один вариант - идеологический. Если в какой-то войне - не важно на одной или на разных сторонах с Далараном, - Роммат поведет себя излишне жестоко, то Этаса возмутят его методы. В военное время гуманность должна быть далеко не на первом месте среди приоритетов политика, иногда требуются суровые и даже показательно-зверские меры, но у Этаса всегда были проблемы с пониманием этого. Он всегда знал, что Роммат далеко не такой гуманист, как он сам. Но за период долгого (по нынешним азеротским меркам) мира, возможно, отвык от этой мысли. Сейчас его взгляды стали еще более выраженные.
Временами Роммату казалось, что паладинчик Аратор и добренькая Алекстраза на Этаса плохо влияют. Его злило, что Огонек пытался быть гуманистом и за себя, и за Краса, и еще немножко за Ронина. Зачем так-то идеализировать наставника? Этас исповедовал принципы Краса больше, чем сам Крас, пока был жив. Или это просто свойственный молодости максимализм?
Если Роммат будет вынужден действовать жестоко и не сумеет замести следы - его отношения с Этасом могут закончиться. Это не то, что должно определять поступки политика уровня великого магистра. Но Роммат осознавал, что не сможет не принимать мнение своего гуманиста во внимание.
Роммат не видел смысла беспокоиться заранее, поэтому он отогнал эти мысли. Он повернул голову и из-за плеча Этаса пробежал глазами статью, которую тот читал. И не отказал себе в удовольствии разнести в пух и прах доводы автора. Этас пытался защищать даларанского мага, но был вынужден уступить под напором логики и превосходящего опыта Роммата в теоретических научных диспутах.
За окном стемнело. Роммат зажег больше магических светильников, а когда увидел, что Этас зевает, прикрывая ладонью рот, предложил идти спать. В спальне Огонек хотел снять гербовую накидку, но Роммат перехватил его запястья.
- Оставь, у меня на нее еще планы.
Нравился ему Этас в таком наряде. И то, как это выглядело, и символическое значение. Роммат опрокинул любовника на постель и навалился на него сверху, не позволяя вывернуться. Тот недовольно и сонно сощурился - явно настроился уже спокойно улечься и заснуть. Вот только у Роммата изменились планы - а на что, собственно, рассчитывал Огонек, разгуливая перед ним в таком виде? Этас, ласкаясь, потерся лбом о его плечо - похоже, надеялся, что его немного потискают и отстанут. Не-е-ет, так не пойдет.
Роммат вдавил его своим весом в постель, гася протесты долгим поцелуем. А потом, приподнявшись на выпрямленных руках, отстранился, любуясь открывающимся его взгляду зрелищем. Встрепанный, сердитый, с припухшими губами и бросающимися в глаза следами укусов на светлой коже шеи. Этас, с которого сонливость слетела окончательно, хотел высказаться, но взглянув в лицо Роммату, понял, что тот настроен серьезно. Огонек притих, не отводя взгляда широко раскрытых глаз от лица любовника. Как кролик на удава. Как тут сдержать желание съесть его всего?
У Роммата даже мелькнула мысль, что сейчас, когда Этас стал втягивать Скверну еще реже и более мелкими порциями, его магическая энергия должна стать интереснее на вкус. И что заниматься любовью с Огоньком, одновременно вытягивая из него порцию маны, должно быть невероятно увлекательным занятием. Саргерасова кровопийка! Этас в постели отличался редкостным терпением и уступчивостью, но такого рода оскорбления он точно не заслуживал. Роммат заставил себя выбросить из головы эту идею, какой бы привлекательной она сейчас ни казалась.
Он сел на кровати и, просунув ладонь под ткань накидки, погладил Этаса по животу, а потом и пониже. Тот не трепыхался, не отталкивал его руки и не пытался улизнуть под одеяло. Роммат довольно усмехнулся. Настоять на своем, используя превосходящую физическую силу, даже вполовину не было так интересно, как добиться вот такой полной покорности, когда не нужно даже удерживать и запрещать.
Роммату (что тут отрицать?) всегда нравилось утверждать свою власть над даларанским мальчишкой. Этас хоть теперь и служил на благо Квель’Таласа, все равно фактически являлся даларанцем, работая в Фиолетовой Цитадели, уделяя больше внимания делам Кирин-Тора и постоянно общаясь с членами Совета Шести.
А еще Роммат изредка ловил себя на мысли, что ему нравится то обстоятельство, что он трахает потомственного аристократа, мальчишку из древнего рода, который по происхождению неизмеримо выше какого-то там полукровки. Этас много возился и легко признавал родство со своими племянниками, у которых отцами были люди. Роммат не собирался раскрывать ему своего секрета, но то, что у его любовника нет предрассудков на эту тему, было ему приятно.
Когда-то Роммат кривился в презрении и зависти при виде чистокровных и, тем более, родовитых эльфов, но те чувства прошли давно, еще во время обучения в Академии, когда успехи в магии и покровительство Фел позволили ему получить признание и уважение будущих чародеев. В общении с другими эльфами Роммата больше не беспокоила разница в происхождении, но факт его смешанной крови оставался фактом, и так просто о нем не забудешь.
Впрочем, даже без этих причин: Этас так занятно реагировал на демонстрацию иерархии в их отношениях, что Роммат не отказывал себе в удовольствии периодически давать волю своему желанию установить диктат.
Он призвал магией флакон со смазкой и, не глядя, вылил на ладонь побольше. Вошел осторожно и принялся двигаться медленно, но с большой амплитудой, глубоко проникая в тело любовника. Этас поднял руки, обнимая его. Роммат чувствовал, как напряженные пальцы Огонька впиваются в спину при каждом движении вперед. Этас выгнулся и толкнулся бедрами ему навстречу, и великий магистр ускорил движения. Он обхватил ладонью его напряженный член и за несколько коротких движений довел любовника до разрядки.
Кончив сам, Роммат сплел очищающие чары - кое-кто сейчас явно был не в состоянии сосредоточиться сам. Этас открыл глаза и повернул к нему лицо, но после оргазма у него был совершенно бессмысленный взгляд, и Роммат был доволен, что это он довел своего Огонька до такого состояния. Он лег на бок и сгреб Этаса в охапку: не то что бы Роммат испытывал потребность спать в обнимку с любовником, но если этого не сделать, тот может начать пихаться во сне.
- Доброй ночи, - сонно пробормотал Огонек, почти не разлепляя губ.
Роммат поцеловал его в макушку и тоже провалился в сон.