— Были… — Майор нахмурился; наверное, вспомнилось что-то свое из этой серии.
— Вот и я об этом. Так что помочь ничем не могу.
— А криков о помощи вы не слышали?
— Криков не слышал. Хамович не впадал в истерику. Он всегда крушил молча. Наверное, наслаждался своей властью над бездушными предметами. Есть такой тип людей. Это те, которые переворачивают мусорные баки, ломают скамейки в скверах, пишут всякие гадости в подъездах и мочатся в лифтах. Вандалы. Для таких индивидов ушлые япошки устанавливают в отдельных комнатах резиновые изображения начальников в одежде и оставляют там кучу палок, чтобы подчиненные с психикой варваров отводили душу, мочаля статую дубинками.
— У него были какие-нибудь стычки с соседями?
— Не знаю. Я уже говорил, что в моем подъезде живет сплошная крутизна. Богатые люди. А откуда у большинства наших нуворишей богатство, надеюсь, вам рассказывать не нужно. Вполне возможно, что он с кем-то из них повздорил, а у этих толстолобиков разговор короткий — пуля в затылок, и все дела. И больше никаких проблем.
— Значит, ничего вы не слышали, ничего не знаете, знакомства с Хамовичем не водили и в его квартире никогда не были…
— Абсолютно точно.
— А что если мы случайно… — Тут взгляд опера потяжелел, налился свинцом. — Что если мы случайно найдем в его квартире ваши пальчики?
— Исключено.
— И все-таки?…
— Тогда я сам себе отрублю руку — чтобы не бегала самовольно там, где не нужно.
— Серьезная заявка… — Мент хмуро осклабился. — Что ж, тогда у меня есть предложение спуститься этажом ниже. Посмотрите, как живут ваши богатые соседи…
Что-то уж больно загадочно он выглядит, мелькнула в моей голове беспокойная мыслишка. Похоже, опер приготовил мне какой-то сюрприз. Но что именно? В квартиру к Хам Хамычу я точно не заходил. Разве что…
Тут я невольно похолодел. Был я в квартире, Хам Хамыча, был! Перед его заселением, где-то чуть больше года назад. Правда, тогда она стояла без мебели: строители как раз заканчивали капитальный ремонт — отделывали плиткой ванную и туалет.
Меня позвал их бугор, Васька Штык, с которым я знался еще со школы. Он был на год старше меня, но в свое время мы с ним немало провели времени в дружеских компаниях, когда на столах стояли не только бутылки с минералкой.
«Никита, ты, кажется, собираешь старинные монеты…», — сказал он, дохнув на меня вчерашним перегаром.
«Ну…», — ответил я осторожно.
«Надо бы упохмелиться… да вот беда — филок нету…» — продолжал Васька.
«Пойдем ко мне, налью тебе стопарь», — предложил я великодушно, пока не понимая, к чему он клонит.
«Не, мне одному не надо. У меня бригада…» — Он кивком головы указал на мужиков, которые усиленно делали вид, что не заинтересованы в нашем разговоре.
«Тогда что ты хочешь?»
«У меня есть для тебя товар, — ответил Штык. — Мы тут нашли несколько старинных монет… когда снимали старую напольную плитку в ванной. Там было что-то вроде тайника. Возьмешь? Отдам недорого, не сумлевайся. Ты ведь свой…».
«Покажь», — сказал я, чувствуя, как в душе взыграло ретивое — а вдруг? Что если эти мужики нечаянно откопали раритет? Такие вещи случаются.
Васька достал из кармана носовой платок, развернул его, и я увидел с десяток серебряных монет — в основном полтинники и рубли Николая II, притом неважной сохранности. Увидел — и не смог удержать вздох разочарования. Все это для меня проза. Такого добра, притом в свободной продаже, — завались.
Штык уловил мое настроение и скис. «Да сам знаю, что здесь дешевняк, — сказал он виноватым тоном. — Грамотный… Но куда я сейчас с ними пойду? Это тебе известно, где можно их толкнуть. Никита, я много не прошу… Нам надо полечиться…»
А я в это момент не мог вымолвить ни слова — смотрел на находку Васьки, как завороженный.
Так, наверное, бывает с золотоискателем, когда среди шлиха на дне промывочного лотка вдруг появляется большой красавец-самородок. У меня, например, при виде монеты, которую скрывали николаевские полтинники и рубли, даже дыхание перехватило от дикого восторга.
Она тоже была серебряная, но несколько крупнее царских полтинников и рублей. Почерневшая от грязи и патины, монета имела совсем непрезентабельный вид. Наверное, потому хитрый, но наивный Штык запрятал ее под низ кучки, а сверху положил рубль более-менее приличной сохранности.
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять — передо мною настоящее нумизматическое сокровище. Но я все-таки сумел сдержать свои эмоции и, скорчив кислую мину, ответил: