Старуха отложила рыбу, кряхтя, поднялась и высохшей рукой указала на холм, усеянный черноголовыми овцами.
— Сродница твоя живет вон там. Спроси дом Эйтне — ты найдешь его сразу под крепостной стеной.
Эльфин продолжил путь. Как он ни устал, его поддерживала надежда на успешный исход поездки. На гребень холма он въехал в тот миг, когда солнце соскользнуло за край моря, оставив после себя оранжевое сияние. С дюжину или чуть больше домишек лепилось на склоне холма вокруг укрепления — грубой каменной башни, окруженной рвом и бревенчатым частоколом. Кое-где в узких окошках каменных строений уже теплились огоньки.
У ближайших хижин его облаяли две тощие собаки. Из-за низкой овечьей ограды появился мальчик с палкой и принялся лупить ближайшего пса. Эльфин спросил у него, как проехать к нужному дому.
Мальчик не ответил, только указал палкой на белый каменный дом в конце узкой улочки, образованной двойным рядом круглых строений и вымощенной битыми ракушками. Эльфин подъехал к дому, спешился и потянулся, расправляя усталые члены. Из дверей вышла женщина, неуловимо похожая на Медхир, и с интересом уставилась на него.
— Ты меня знаешь? — спросил он.
— Откуда мне тебя знать, господин? Впервые тебя вижу.
— Может, меня ты и не знаешь, — сказал Эльфин, — но знаешь мою мать.
Эйтне подошла ближе, вгляделась пристальнее.
— Конечно же! — вскричала она наконец, улыбаясь и обнимая его за плечи. — Сын Медхир, Эльфин! Малыш Эльфин! Дай-ка на тебя глянуть… Большой мужчина! Как там моя двоюродная сестрица?
— Здорова и шлет тебе привет.
Эйтне бросила взгляд на гаснущее небо.
— Что бы тебя к нам ни привело, дело может подождать до завтра. Сегодня ты ночуешь у нас. Мы живем вдвоем — я и дочь, муж утонул два года назад. Возле очага есть свободное место.
— Хорошо, я останусь у вас, но только на одну ночь, потому что завтра мне надо ехать домой.
Эльфин стреножил коней и пустил их на холм щипать свежую весеннюю травку, а сам вошел в дом вслед за Эйтне.
Возле очага стояла на коленях девушка и ворошила угли, чтобы развести огонь и приготовить ужин. Вот она поднесла к красной головне пучок сухой травы, и пламя вспыхнуло, выхватило из мрака ее лицо.
Ронвен повернулась к Эльфину, и он увидел девушку редкой красоты, с длинными золотисто-русыми волосами, большими карими глазами и лицом сказочной белизны. Она легко встала, и Эйтне представила его дочери, сказав:
— Сын моей родственницы, Эльфин ап Гвиддно, сегодня ночует у нас. Надо приготовить трапезу, достойную королевского сына, потому что его нам и выпало счастье принимать.
Ронвен склонила голову и принялась за работу. Она принесла мясо, сыр и хлеб, уложила их на узкую доску в конце комнаты. Эйтне вытащила бурдюк с медом, налила себе и Эльфину.
Юноша принял глиняную чашу, плеснул каплю домашнему духу, отхлебнул.
— Ах, даже в доме моего отца нет такого вкусного меда, — сказал он.
— Слыхала, Ронвен? — произнесла довольная хозяйка. — Вот и следи, чтобы чаша его не пустела. — Она улыбнулась и внимательно взглянула на гостя. — Славно, когда в доме мужчина. Мы отпразднуем твой приезд — быть может, он сулит нам добро.
— И я на это надеюсь. Подробнее расскажу потом.
— Да, потом, а пока скажи, как там моя сродница в Каердиви? Много месяцев от нее не было вестей.
Эльфин стал рассказывать о Медхир и о всех происшествиях в Каердиви за долгие месяцы зимы: кто заболел, кто умер, а кто родил, какие виды на урожай и как в этом году скот. Эйтне ловила каждое слово и могла бы слушать весь вечер, но тут подошла Ронвен и сказала, что ужин готов.
Женщины подняли накрытый стол и перенесли его на середину комнаты. Они пригласили Эльфина сесть ближе к очагу на единственном стуле, а сами расположились на трехногих табуретах. Ронвен положила ему на деревянную тарелку жареного мяса, ломти желтого сыра и маленькие черные хлебцы. Эйтне вновь разлила мед, и они приступили к еде.
— Мясо нежное и зажарено превосходно, — заметил Эльфин, облизывая жирные пальцы. Он отломил крошечку сыра, положил в рот и сказал: — Сыр мягкий, как сметана, и очень вкусный.
Эйтне улыбнулась.
— Это все Ронвен сготовила. Все соседи знают, что это у нее дар от самой Бригитты. Слышал бы ты, как ее нахваливают.
Ронвен потупилась.
— Матушка! — прошептала она с укоризной. — Гость не для того приехал, чтобы слушать про меня глупости.