— Мой пригожий бард, — сказала она, гладя его грудь. — Все эти дни были, как сон, такой дивный, что я боюсь проснуться. Не оставляй меня, Талиесин.
— Не оставлю, Владычица озера, — сказал он, беря в ладони ее лицо. Они долго сидели в пустом дворе, тихо разговаривали и смеялись вполголоса.
Вечером, на закате, вернулся правитель Маридуна с четырьмя воеводами. Они вошли в зал с конюшни в то время, когда Талиесин и Харита входили со двора, и в мгновение ока весь дом ожил. Словно по волшебству, комнаты заполнили слуги, которые деловито сновали туда-сюда. В большом очаге запылал огонь, появились роги с вином. Чернокосые девушки внесли тазы, чтобы помыть руки и ноги королю и воеводам, из которых двое приходились правителю сыновьями.
В разгар суеты появился старик, которого Харита и Талиесин видели утром. За ним двое слуг тащили резное кресло. Кресло водрузили посреди зала, и вождь важно опустился на свой трон. Для остальных поставили кресла попроще, и, когда все расселись, девушки принялись мыть им ноги.
Вошел человек с животом, как мучной куль. Он вышагивал с такой напыщенной важностью, что, если бы не засаленный бурый балахон, его впору было бы принять за хозяина дома. Позади семенил худосочный юнец — он нес жезл с железным набалдашником.
— Языческий жрец из храма и его служка, — прошептал Талиесин.
Харита приметила явно неодобрительный взгляд, которым, проходя, наградил их жрец.
Седой управитель, склонившись, заговорил с королем. Тот обвел глазами комнату и остановил взгляд на пришельцах, потом что-то сказал старику, и тот, подойдя к Харите и Талиесину, произнес:
— Владыка Пендаран желает выслушать вашу песню. Если ему понравится, можете оставаться. Если нет, убирайтесь вон.
— Справедливо, — отвечал Талиесин. — Можно мне с ним поговорить?
— Как хочешь. — Старик повернулся, чтобы уйти.
— Сделай милость, друг. — Талиесин удержал его за рукав. — Представь меня твоему господину.
Взяв Хариту за руку, Талиесин вслед за управителем подошел к королю, который сидел, поставив босые ступни на колени девушке, поливавшей их водой из кувшина.
— Бард Талиесин желает быть представленным, — сказал управитель.
Пендаран Гледдиврудд, правитель деметов, сидел на резном троне, ссутулясь и положив на колени меч. Его длинное, морщинистое лицо кривила усмешка. Он мрачно взглянул на Талиесина, чуть менее мрачно — на Хариту, взял у мальчика кубок с вином и хмыкнул.
Талиесин склонил голову и произнес:
— Я Талиесин, главный бард Эльфина ап Гвиддно из Гвинедда.
Мальчик налил и протянул ему кубок. Талиесин поблагодарил и поднес вино к губам, но в этот миг Пендаран Гледдиврудд встал и вышиб кубок из рук барда. Кубок со звоном покатился по полу, вино выплеснулось на мозаичный пол, замочив Талиесину сапоги и штаны.
— Спой прежде, — проревел Пендаран.
Четверо у него за спиной загоготали, хлопая себя по коленям и грубо тыча пальцами в певца.
— Возможно, — все так же ровно и твердо продолжал Талиесин, — имя Эльфина для деметов — пустой звук, но я видел, как под его кровом гостей привечали и сажали на лучшие места из одного лишь уважения.
Пендаран скривился еще пуще.
— Если тебе не по душе наше гостеприимство, иди побираться к другим.
Запустив руку в дорожную суму, Талиесин вытащил письмо от Давида.
— Я пойду к другим, — сказал он, протягивая кусок пергамента, — но я обещался доставить это.
Король взглянул на письмо с опаской, как будто оно могло превратиться в змею и ужалить, потом кивнул управителю. Тот принял послание от Талиесина и вслух прочел по-латыни.
— Давид — глупец, — объявил Пендаран, выслушав.
— Он высоко отзывался о тебе, — отвечал Талиесин.
Пендаран Алый Меч оскалился.
— Не хочешь петь, уходи, не испытывай мое радушие.
— И впрямь не хотелось бы испытывать то, чего нет, — спокойно произнес Талиесин.
Четверо воевод за спиной у вождя деметов застыли с разинутыми ртами. Один из них привстал. Пендаран поднял руку, и тот снова опустился в кресло.
— Пой, попрошайка, — сказал он. — И пой хорошенько, не то это будет последняя песня в твоей жизни.
Талиесин повернулся к Харите, чтобы взять арфу.
— Давай уйдем, — прошептала она, — нас охотно примут в другом месте.
— Меня попросили спеть, — отвечал он. — Я намерен распахнуть двери и вызвать золотой дождь.