— Нет, Сергей Викторович. Я хочу историю, в которой участвовали лично вы. Понимаете? Не мифологическую, не зоологическую и не алкоголическую, а детективную.
И мило улыбнулась.
Журавленко улыбнулся в ответ, залез рукой в карман джинсов, достал пачку сигарет.
— Ответьте мне на несколько вопросов, Эля. — Он щелкнул зажигалкой, затянулся, выпустил облачко ароматного дыма. — И если мне понравятся ваши ответы, то дальше вопросы будете задавать только вы.
— То есть тогда вы расскажете?.. — Девушка подалась вперед.
— Угу, — кивнул Журавленко.
— Я так и знала, что у вас имеется какая-то загадочная история! — победно заявила Эльвира и решительно тряхнула головой. — Задавайте ваши вопросы!
— Почему люди так любят всякие таинственные истории?
— Ну, это просто. Потому, что в таинственных историях есть загадка.
— Верно. А сейчас вопрос посложнее. Сколько тайн должно быть в истории, чтобы эта история понравилась вашему читателю?
— Это тоже просто, Сергей Викторович. Если история короткая, то тайна должна быть только одна. А все остальное в истории должно быть читателю ясно и понятно.
— А почему?
— Чтобы, отталкиваясь от ясного и понятного в рассказе, читатель попробовал сам разгадать тайну. Иначе ему будет скучно.
— Опять верно.
— Вот видите, Сергей Викторович, какая я умница! — Эльвира достала диктофон и положила на столик. — Я прошла экзамен?
Журавленко посерьезнел, и лицо его как будто напряглось. Не наморщилось, не окаменело, а именно напряглось.
— Прошли, — сказал он. — Сейчас я закажу нам еще кофе и расскажу одну историю. Но, Эля, это будет очень скучная история. Потому что в ней не одна, а много тайн. Собственно, в ней вообще не будет ничего, кроме тайн и темных пятен. И чем дальше, тем больше. Ни одной разгадки, ни одной зацепки, ни одного намека, ничего даже полупонятного.
— Она произошла с вами?
— Да. Это из моей практики. Так мне рассказывать?
В ответ Эльвира щелкнула кнопкой диктофона.
2.
— Это произошло недавно, летом две тысячи двадцатого года, — начал Журавленко. — И началось все у подножия вон той горы, на которую вы, Эля, только что показывали... — Он немного помолчал и добавил: — А может быть, началось в этом кафе и за этим же столиком, где мы сейчас сидим. Позже поймете, почему я так думаю, а пока это неважно.
В тот день мой сотрудник, Семен Корнилов, отправился разбираться с одним происшествием, случившимся на Афонином лугу, что километрах в пяти от этой горы. Лугов, пригодных для сельского хозяйства, у нас тут, в связи с особенностями местности, очень немного, потому за этот Афонин луг шла постоянная борьба между одним фермерским хозяйством и соседним колхозом. Ну а накануне фермеры этот луг у колхозников выиграли...
— В суде?
— Зачем в суде? Прям там, на лугу, и выиграли. Они, видите ли, с помповиками приехали, а колхозники — только с дрекольем. Вот я и направил туда Семена с задачей разобраться и объяснить доходчиво и наглядно местному контингенту дозволенные способы борьбы за собственность. Как он выполнил эту задачу, я вам рассказывать не буду, к нашей истории это отношения не имеет. А только возвращался в город Семен уже под вечер.
Если судить по его рапорту, он примерно в восемнадцать тридцать, проезжая мимо леска у подножия горы, решил остановиться и набрать в лесу своим детям земляники, которая уродилась в тот год на диво. Вот, значит, останавливает он полицейскую «ниву», выходит из нее, прихватив пакет, и идет в лес...
Журавленко закурил.
— Он в рапорте написал, что заметил-то ее не сразу. Одежда у нее для зеленой полянки, можно сказать, маскировочную окраску имела. Минут, наверное, через десять только ее увидел...
— Кого, Сергей Викторович?
— Девушку, Эля, девушку. Мертвую. Она лежала на другом краю поляны. Там, где как раз подъем в гору начинается. Скорее не лежала, а полусидела, привалившись к сосне. На девушке была юбка и ветровка цвета морской волны. С травой сливаются, не сразу и увидишь. Если бы не было на ней черных лосин, может, Семен бы и вовсе не заметил ничего. А как он тело увидел, сразу понял — мертва.
— Как это?
— Да уж, Эля, опытному глазу это сразу видно. Объяснить не могу, а только по-особому мертвые лежат. Насмотришься трупов, сколько мы на своей работе насмотрелись, с живыми никогда не перепутаешь.
Семен пакет с клубникой, конечно, немедленно на траву кинул и пистолет достал. Передернул затвор и медленно-медленно стал к телу приближаться. Зачем пистолет, спросите? А если девушка убита и убийца еще здесь? Прячется где-нибудь. Вокруг лес. А убийце ствол, корочки полицейские и автомобиль ой как могут пригодиться! Да и вообще — в лесу больше всего надо бояться не зверей и не лешего с кикиморой, а людей. Вот идете вы по лесу, допустим, и слышите голоса людские. Прячьтесь немедленно! Если оружие есть, наизготовку его возьмите.