— Отчего же, — спросила Эльвира, — они столь ценную карту вам оставили? Ведь теперь вы знаете их тайные тропы.
— Хороший вопрос, Эля. Грамотный. Я тоже над этим долго думал. И пришли мне в голову две версии. Или они очень спешили, или, что самое правильное, но и самое для нас обидное, им и в голову не приходило, что мы эти дороги просто забыли. Живем и знать не знаем, сколько на самом деле вокруг нас пустошей образовалось.
На одну из таких забытых дорог они и свернули с трассы в тот момент, когда Костя преследовал их. Она широкой петлей с севера на юг обтекала наш город и вела точно к его юго-восточной окраине. Там неподалеку, как мы позже выяснили, в давние времена деревня шорская стояла. В пятидесятых ее ликвидировали в кампанию борьбы с бесперспективными деревнями, была в те годы такая. А дорога, что к ней шла откуда-то с юга, осталась. Никто про нее не знал. Да что там! Никто в городе не помнил, что в тех местах когда-то люди жили, что уж про дорогу говорить.
А эти знали! Благодаря карте своей. И если бы не Костя, они вошли бы в наш город ночью. С того края, откуда их никто не ждал. Мне страшно представить, что в ту ночь здесь творилось бы.
Были в «мерседесе» и приятные для всех нас следы. Заднее сиденье было сильно заляпано кровью. Текло как из зарезанной свиньи. Дверка у переднего пассажирского сиденья тоже в крови была, но меньше. На полу смятые, сильно окровавленные перевязочные пакеты. Валялось еще два пустых шприц-тюбика с обезболивающим, но, кажется, им это не сильно помогло. Пришлось прибегнуть к другому обезболиванию. В салоне валялись три пакетика с остатками кокаина, идентичные тем, что изъяли на новосибирском вокзале. На торпеде — следы от кокаиновых дорожек.
Титова-младшего мы так и не нашли. Боюсь, и не найдем никогда. Хотя, может быть, где-то всплывет еще или оттает.
А Титов-старший бежал из города сразу после разговора с Филичевым. Прямо в тот же день. По слухам, живет сейчас в Чехии. Семья его здесь и не бедствует. Доказать, что сеть заправок и дом Титов купил на фальшивые деньги, нам так и не удалось. Пока, по крайней мере. Поэтому все осталось в семье.
А я вот сижу и жду. Каждый день, уже десять месяцев. Жду, когда они придут снова.
Вот, Эля, и вся история.
19.
За столиком установилась тишина. Журавленко прихлебывал кофе, время от времени бросая взгляд на журналистку, а та задумчиво вертела на столике диктофон. Потом отключила его, достала желтую сигаретку, зачем-то медленно провела ею перед своим носом, затем зажала ее губами, щелкнула зажигалкой, но прикуривать не стала. Прихлопнула огонек крышкой зажигалки и спросила:
— А вам не страшно?
Журавленко пожал плечами:
— Понимаете, Эля, вопрос так не стоит, страшно или не страшно. Вопрос стоит, кто на этой земле хозяин. Мы или уже кто-то другой? Я уверен и готов доказать, что по-прежнему мы. И я в том числе. — Он показал на себя ладонью, потом развел руки в стороны и улыбнулся: — Вот старенький, а хозяин!
— Под словом «мы» вы имеете в виду полицию? — спросила Эльвира.
— Не только. И даже не только, как раньше говорили, «слуг государевых».
— А кто же тогда эти «мы»?
— Это те, Эля, кто считает себя хозяином земли этой, ведет себя, как положено ее хозяину, и готов доказать свои права кому угодно, когда угодно и какой угодно ценой. Как доказал это Костя Меерович. Как доказывали это многие поколения прежних хозяев земли этой. Потому и народ жив до сих пор, и страна жива. Хотя погибнуть должна была. Много-много раз уже должна была. А живет! И будет жить, пока появляются среди народа хозяева земли этой. А вы спрашиваете, страшно или нет. Время ли об этом думать, когда у нас тут появились невесть кто невесть откуда и решили похозяйничать, нас не спрашивая? Значит, в очередной раз настало время доказать, кто здесь хозяин. И коли кто-то опять потребовал доказательств, он их получит. Мы докажем им, что на этой земле ихнего ничего нет, здесь все наше! В том числе и это, — Журавленко достал из кармана пакетик с бумажкой. — Если это деньги — значит, это наши деньги. Если это Сатана — значит, это наш Сатана. Если это просто клочок бумажки — значит, это наш клочок бумажки, мы и его без спросу взять не позволим. — Он вернул пакетик в карман. — Пусть приходят.
— Уверены, что обязательно придут? — Эльвира снова откинула крышку зажигалки и крутанула колесико.
— Уверен. Им очень надо то, что лежит у меня в кармане. Они слишком сильны и слишком наглы, чтобы отступиться. И, как всегда, считают нас слабыми, глупыми, пьяными. На том и погорят. Как всегда.