Журавленко чуть усмехнулся.
— Да, легче. А мы не смогли. Автовокзал — никто погибшую не видел. Жэ-дэ вокзал — тоже ноль. На посту ГИБДД взяли изображения с видеокамер, чтоб узнать, какие машины в город приезжали за последние сутки. Благо въезд всего один. Разыскали все машины — и опять пусто! Как по воздуху эта девушка к нам прилетела. Кстати, от отчаянья и эту версию отработали: не появлялась ли, часом, какая-нибудь «вертушка». Не появлялась, к сожалению. Да ведь и это еще полбеды! — Он пристукнул ладонью по столу. — Может, она к нам пешком пришла, мало ли. Но ее ведь и в городе никто не видел! Ни в гостиницах, ни в кафе, ни на улице не сталкивался никто. Короче говоря, сутки прошли, а у нас все еще ни малейшей зацепки не было.
— Вы вот это все, о чем сейчас рассказали, всего за один день проделали, что ли? — Эльвира удивленно приподняла брови.
— Не за день, Эля, а за сутки. Ночь тоже в дело пошла. И не один угрозыск занимался, конечно. Участковых подключили, патрульных, ГИБДД — всех, кого можно. ФСБ помогала по своим линиям. Всё без толку. Всё! Отпечатки пальцев погибшей ни в одной картотеке не значились. А никаких других «пальчиков», кроме ее собственных, ни на ее вещах, ни на теле не было. Даже почва на подошвах ее туфелек — только наша, местная. Тогда, думаем, выходит, она туфельки-то у нас и купила. А как иначе? Отработали. Мимо. Ни в магазинах, ни на рынке ее никто не видел. Да и туфель такого цвета и фасона в город не завозили.
На второе утро сидим мы с парнями у меня в кабинете. Вымотанные, высосанные. Кто-то дрыхнуть на диван завалился. Двое суток на ногах, тут свалишься. Я молчу. Думаю. Осознать пытаюсь, как такие наши усилия могли даром пропасть. А Семен Корнилов разговаривает с моим замом Костей Мееровичем.
— Мне эта поляна сразу странной показалась, — говорит.
— Это чем? — спрашивает Меерович, а сам лениво так медальон той девушки в руках крутит, будто прочитать на нем чего хочет. — Поляна как поляна. Тут таких мильен.
— Так-то оно так, — говорит Семен. — Только насекомых там слышно не было. Ни пчелы не жужжали, ни кузнецы не стрекотали.
— Да ты не слышал просто.
— Нет! — упорствует Корнилов. — Это если бы они стрекотали, то я бы не услышал. Потому как привычный звуковой фон. А тишину там, где должно быть шумно, всегда услышишь.
Я его спрашиваю:
— И к чему ты это?
— Так, — пожимает Семен плечами. — Может, там газ какой? Из-под земли. Бывали же случаи.
— Ну а что, — говорю, — давайте анализ воздуха сделаем. Может, хоть причину смерти установим.
— Да бросьте вы, — говорит Меерович, а сам медальон зачем-то аж к глазам поднес. — Если бы на поляне газ какой-нибудь был, сейчас бы вся опергруппа, что там работала, уже в больничке лежала.
— Разовый выброс, — не сдается Семен.
— Ну откуда здесь выброс газа? У нас тут что, шахты брошенные имеются? Скажите мне лучше, чего она вообще на эту поляну пошла? Да еще и по бездорожью. Земляники захотелось?
— Костя, — говорю я своему заму. — Ты у нас, блин, такой умный, что аж непонятно, как тебя до сих пор за границу не украли. Ты мне про нее хоть что-нибудь скажи! А лучше побольше, побольше! Нам мало два, нам дай шашнадцать. Вот когда мы будем про нее знать, и не просто знать, а знать с большой буквы «зю», вот тогда скажем ей: «Талифа-куми!» И она сама нам все расскажет. И зачем на поляну пошла, и откуда шла, и что ее убило.
— А вот сейчас кое-что, наверно, и расскажу, — говорит Меерович и нажимает на один из лепестков медальона-звездочки.
Щелчок легкий — и камень медальона вбок отошел. Мы подпрыгнули. Даже те, кто спал, проснулись.
— Я такие штуки в Иерусалиме видел, — говорит Меерович и нежно-нежно, двумя пальцами, вытаскивает из медальона трубочку бумажную. — Только не в продаже, а в музее истории «Башня Давида». — Разворачивает бумажку и продолжает: — В отделе, посвященном крестовым походам. — Кладет бумажку перед нами на стол. — Латынь кто-нибудь знает?
С таким же успехом он мог перед баранами новые ворота поставить.
3.
— Удача, Эля, как и беда, одна никогда не ходит. Не успели мы эту бумажку досконально рассмотреть, как ввалился в кабинет один наш участковый. И объявляет нам...
— Подождите-подождите, Сергей Викторович! — перебила его журналистка. — Вы мне про бумажку поподробней расскажите.
— Про бумажку? Я про нее хотел чуть позднее. Сначала про то, что нам околоточный в клюве принес.
— Околоточный?
— Участковый, по-старому.
— Нет-нет-нет, Сергей Викторович! Вы уж давайте все по порядку. А то вдруг я запутаюсь. — Эльвира обаятельно улыбнулась. — Значит, на бумаге был латинский текст?