Талискер не знал, что ответить. За пятнадцать лет в тюрьме он забыл любовь и разочаровался в ней. Любовь и горе - не по его части.
- А что-нибудь изменилось бы, знай ты о его чувствах?
- Нет. Он был моим лучшим другом, почти братом. Моя тетя отправила меня на воспитание в его клан, чтобы я научилась облегчать боль женщин, когда... - Уна замялась.
- Ты умеешь принимать роды?
- Да. Это бесценное искусство. Так или иначе, я познакомилась с ним в первый же день. Дарраг был еще мальчиком, худым неуклюжим ребенком с вечным насморком, однако из него рано вышел хороший воин, и он заботился обо мне. А теперь я знаю, что он любил меня как мужчина, не как брат. В Руаннох Вере мы должны были расстаться, потому что я возвращаюсь домой... но это... так жестоко. - Ее передернуло, и она принялась слегка раскачиваться из стороны в сторону. Потом повернула к Талискеру залитое слезами лицо. - Прости, если я слишком откровенна. Я знаю, что мужчинам... трудно говорить о таких вещах.
- Только не мне, госпожа моя, - слабо улыбнулся Талискер. - Я не умею говорить о них вообще. А теперь нам лучше поспать... Уна, что убило Даррага?
Ее глаза расширились от страха, белки пугающе блеснули в сумраке.
- Ты не знаешь?
Он покачал головой.
- Я не могу произнести... Они все слышат. - Уна наклонилась и написала на мягкой земле одно слово. Талискер сел рядом на корточки и всмотрелся.
Костер вспыхнул, будто надпись потревожила спящего духа, и Дункан прочел: "Кораннид".
На следующее утро отправились в путь с первыми лучами солнца. Уна, Брис и Коналл собрались вокруг дуба и попрощались с Даррагом. Брис была куда веселее, чем вечером; возложив еще один букет к подножию дерева, она подошла к Чаплину и взяла его за руку.
- Дарраг теперь спит, правда, сеаннах? - спросила девчушка.
Чаплин кивнул.
На Коннала смерть родича оказала куда большее воздействие. Он молча шел рядом с Уной, порой недобро поглядывая на чужих. Талискер пытался с ним заговорить, но мальчик едва ли не оскалился в ответ. Кажется, он считал, что в смерти Даррага виноваты новые попутчики. И верно, хотя взрослые поняли, что Малки убил воина из жалости, избавил от мучений, детям нелегко было осознать это.
В этот день они встретили еще больше путников - до Руаннох Вера оставалось недалеко. Талискер, Малки и Чаплин увидели первого сида. Около полудня их догнала группа всадников на высоких прекрасных конях, сильно отличавшихся от тех, что им случалось видеть прежде. Когда они поравнялись, Талискер кивнул в знак приветствия, как делал уже не раз, но, поняв, кто перед ним, замер на месте. На коне сидела прекрасная женщина в просторном алом одеянии, напоминавшая Деме. Кожа отливала на солнце золотом, длинные волосы были заплетены в сотни тоненьких косичек и украшены жемчугом. Еще одна женщина играла на маленькой арфе, а ее коня вел другой всадник. Они ничего не сказали, просто вежливо кивнули и продолжили свой путь.
Размышления Талискера были прерваны смешком Брис.
- Ты что, сидов не видел?
- Сидов? - переспросил Талискер, не отрывая взгляда от исчезающих за поворотом коней.
- Разве у твоего клана нет сидов? - удивилась Уна.
- Есть ли у нас сиды?.. Разве они не свободные существа?
- Ну да, - неохотно кивнула женщина. - Надо идти. Мы придем последними, если не поторопимся.
Вечером Чаплин рассказал детям еще одну сказку. Талискер, наблюдавший за ним целый день, заметил, что инспектор изменился и физически, и морально. На нем была та же одежда, которую он носил в Эдинбурге, и на подбородке топорщилась щетина, но он больше не сомневался в своем пребывании в Сутре. Не столько он принял этот мир, сколько мир принял его. Чаплин говорил со всеми, кроме Талискера и Малки. Несколько раз Дункан поймал его взгляд и понял, что чувства полицейского по отношению к нему не изменились ни на йоту.
Ближе к вечеру Брис пожаловалась на усталость, и они с Уной сели на мула. Чаплин шел рядом и непринужденно болтал с девочкой.
- Почему на вас с Талискером такая смешная одежда? - спросила она.
- В наших горах так одеты все, - ответил Алессандро.
- И вы не носите одежду в клеточку?
- Конечно, носим, - серьезно отозвался Чаплин. - Она такая красивая, что мы ее прячем. - Он распахнул пальто и показал подкладку в зеленую клетку.
Вечером путники собрались вокруг костра. Полицейский сидел на бревне, неотрывно глядя в огонь. Он вывернул свое пальто наизнанку и накинул его на плечи.
- Моя история - сказание о Кентигерне и Роуэн. Правил некогда единым великим кланом тан по имени Кентигерн - могучий воин, искусный мечник и прекрасный наездник. Еще этот тан был столь же хорош собой, сколь и могуч; все женщины королевства любили его и охотно вышли бы за него замуж, предложи он им. Но он оставался одиноким. Одна девушка по имени Роуэн [Rowan - рябина (англ.)] желала Кентигерна более других. Она была так прекрасна, что поговаривали, будто она подброшенное дитя фэйри. Каждый день девушка работала в конюшнях замка Кентигерна, заботилась о лошадях, и тан, бывало, разговаривал с ней, собираясь уезжать.
Время шло, Кентигерн все не женился. Роуэн и другие девушки начали приходить в отчаяние...
У тана были ловчие соколы, и он много времени охотился в болотах. Все чаще уезжал Кентигерн, все дольше становились его отлучки. Ушей Роуэн достигли слухи, будто его околдовали фэйри и однажды он не вернется вовсе. В следующий раз, как Кентигерн отправился на охоту, Роуэн последовала за ним. Слухи оказались правдой. Тан вскарабкался на гору, и, когда он достиг вершины, появилась огромная белая птица, обратившаяся в прекрасную девушку. Вместе они подошли к краю скалы и исчезли. Роуэн ждала возвращения любимого два дня, а на третий они появились вновь. Стоило фэйри обернуться птицей, как девушка вышла из укрытия и пронзила стрелой сердце злой разлучницы. Та растаяла, напоследок горестно закричав.
Кентигерн, все еще во власти чар, бросился к Роуэн в великой ярости и ударил ее. Девушка упала головой на острый камень, кровь хлынула струей. Тогда-то тан и понял, как сильно любит ее. В отчаянии он воззвал к богам. Услышала его только своенравная Рианнон. Она решила, что Кентигерн не заслуживает верной Роуэн, и обратила несчастную в дерево. Красные ягоды рябины напоминают нам о каплях крови, омочивших землю. А Кентигерн вернулся домой и оставался одиноким до самой смерти.