- Как такое могло случиться ночью? - спросила девушка. - И кто это сделал?
Чаплин натянул рубашку, стуча зубами.
- Трудно объяснить... Ну, я не просто спал, а... оставлял этот мир. Рану нанес Талискер.
- Он пытался убить тебя? - нахмурился Макпьялута. - Этот человек наш союзник, разве нет? Ты должен был рассказать мне всю правду о нем, прежде чем его отправили с камнем к Мирранон. Ему нельзя доверять? У него Бразнаир! Мне нужно поторопиться и...
- Подожди, принц, - Чаплин поднял руку, призывая к молчанию. - Я же сказал, объяснить очень трудно. По крайней мере в этом мире ему доверять можно.
- А в вашем, Сандро? - спросила Улла. - Кто он в вашем мире?
- Да, - полицейский потер рукой подбородок, обросший короткой щетиной, - я уже и не знаю.
Тем же вечером они оказались возле озера Свет Небес. Дул удивительно теплый ветер, трепавший волосы и полы одежды. Чаплин смотрел на зеркальную воду. Где-то там, в глубине, находился портал в другой мир, и мир тот все еще был его домом. Зато здесь он стал сеаннахом, и Мориас назвал его своим преемником... Теперь это казалось жестокой шуткой.
В последний вечер перед началом пути Чаплин отыскал старого сказителя в саду тана - там, где еще недавно цвел прекрасный розарий. Сеаннах, хмурясь, разглядывал желтую розу, хотя было почти темно.
- Видишь, Алессандро?
Чаплин, который шел совершенно бесшумно, не думал, что старик заметил его, и от неожиданности остановился.
- Ее заглушают сорняки, - продолжал Мориас. - Обычный вьюнок. Смотри.
Молодого сеаннаха удивили слова учителя. Весь сад лежал в руинах; живые изгороди, которые растили много десятков лет, сгорели во время битвы. Да что там растения перед угрозой приближающейся зимы в разоренном городе!.. И все же цветок привлек внимание старого сказителя, поэтому Чаплин внимательно посмотрел на него.
Роза выжила чудом. Куст затоптали коранниды, которым не страшны шипы, и растение едва дышало. Вокруг стебля обвился вьюнок, вытягивая жизненные силы, но поверх всего цвела пышная желтая роза, как маяк в ночи.
- Красивая, - проговорил Чаплин. - И... довольно поздняя. Зима почти.
- Да, да, - рассеянно кивнул Мориас. - Ты ведь пришел расспросить меня про Фер Криг?
В неверном свете факелов в глазах старого сказителя читалось нечто странное. Улыбнувшись, он вручил Чаплину розу.
- Все равно ей умирать. Ты сам все поймешь, Алессандро. Ты будешь знать, что делать. Верь мне.
Чаплин промолчал. Теперь его поражало, как он согласился без подготовки отправиться в путь, даже не зная, что ему надо делать, только из безграничной веры в Мориаса.
- Алессандро, мы разожгли костер.
Они знали друг друга всего несколько дней, а Чаплин чувствовал себя с Уллой все более спокойно; так легко ему не было ни с одной женщиной со времени смерти Дианы. Хотя характер дочери тана нисколько не напоминал его покойную жену - Улла отличалась удивительным спокойствием и терпением, - ее общество радовало инспектора все больше. Она относилась к тому редкому типу женщин, в котором молчаливость совмещается с острым умом. Чаплин все больше и больше восхищался своей спутницей. Ее улыбка озаряла зимний лес, как маленькое солнышко.
Когда она тихонько скользнула к нему под одеяло незадолго перед рассветом, Алессандро был изумлен.
- Улла? Что ты делаешь?
Вместо ответа девушка обвила его шею руками. Чаплин сперва решил, что она ошиблась ложем, но потом она прижалась к нему, и последние сомнения улетучились, как дым.
- Нет! - Он резко сел, понимая, что ответ прозвучал слишком грубо. Улла!
Чаплин заглянул в ее бледное лицо и немедленно осознал, что она неправильно поняла его слова, решила, что отвергнута из-за своего уродства. Девушка выпуталась из одеял так неловко, будто ее ударили по лицу, и Алессандро на долю секунды показалось, что она бросится в лес. Он поспешно схватил ее за руку.
- Улла, послушай...
- Отпусти меня, - ответила она величественно. - Отпусти, или я позову на помощь Макпьялуту. Я ошиблась ложем, сеаннах. Отпусти меня.
На мгновение Чаплин почти поверил ей, потом вспомнил, как она коснулась его.
- Отпущу, если ты согласишься меня выслушать.
- Хорошо.
Чаплин медленно разжал пальцы, будто давая волю маленькой птичке. Бледный утренний свет падал на девушку, севшую на траву рядом с ним. Темные волосы отливали удивительным блеском, руки и ноги казались высеченными из мрамора. Она решительно вскинула голову, повернувшись к инспектору здоровой стороной лица.
Он почувствовал себя полным дураком - сколько раз Улла садилась так, чтобы он не видел ее шрамов. Когда б не страшная болезнь, Улла была бы на редкость красивой женщиной.
- Ты ведь не думаешь...
- Все в порядке, - перебила она. - Я знаю, что бывают мужчины, которых... не интересуют женщины.
- Значит, так ты считаешь?
- А что же еще, сеаннах?
Чаплин начинал теряться.
- Видишь ли, я просто... дал обет безбрачия. - Он почувствовал, что краснеет. - Я принял такое решение, когда умерла моя жена. Это... вроде как дань ее памяти, понимаешь? Она погибла... - Алессандро поднял взгляд, увидел, что Улла ушла, и так и не понял, слышала ли она его объяснения.
Теперь они добрались до Фер Криг, Каменных Людей, на берегу Света Небес. Двигались медленно, поскольку у Чаплина болела грудь, а Улла никак не могла оправиться от действия зелья. Каждый из путников был погружен в собственные мысли. Макпьялута догадался, что между Чаплином и Уллой что-то произошло, однако молчал.
Чаплин подошел к огню, и Макпьялута, улыбнувшись почти дружелюбно, спросил со своим обычным сарказмом:
- Ты уже понял, с какой стати старый сеаннах так верил в тебя? Я знал, что старик потихоньку сходит с ума, но...
Инспектор слишком устал, чтобы спорить с принцем.
- Если у тебя есть предложения, готов их выслушать.
Макпьялута нисколько не обиделся на такой ответ.
- Давайте хотя бы выспимся как следует. Я буду сторожить первым, а потом разбужу вас.
Он потряс Чаплина за плечо гораздо позже, чем договаривались, - в обличье орла ему не требовался длительный сон. Проснувшись, Алессандро подошел к серым валунам, слушая плеск воды. В голове стоял образ Мориаса, вручающего ему розу... Впрочем, говорил скептицизм, у старого дурня всякое действие кажется чудесным и исполненным глубокого смысла. И все же картина стояла перед глазами, и он начал размышлять, не близится ли случайно к разгадке.