— Я никогда не питал к тебе ненависти, — шепчет Чаплин. — Просто мною владели ярость и тоска. Я…
— Сандро! Сандро! — Талискер хватает друга за плечи и трясет его. Ответа нет, тот в лучшем случае без сознания.
— Дункан, идем. — Рядом появляется Малки и кладет ему руку на плечо.
— Где ты был?
— Что за вопрос? Я и сам не знаю, где я был, неужели не ясно? Ты же просто появляешься тут, и все. Но нам надо идти. Камешек Мирранон… в нем почти не осталось силы. Смотри. — Он показывает Талискеру тускло мерцающий изумруд. — Если мы быстро отсюда не выберемся, то попадем в ловушку. Ну же, я видел того зайца, который всегда тебя выводил.
— Я не могу бросить Сандро.
— Надо спешить. Послушай, есть шанс, что, если выберешься ты, выберется и он — ведь раньше было именно так.
— Но мы не знаем наверняка. Он никогда не был здесь.
— Торопись, Дункан.
Талискер поднимается и кладет Чаплина на плечо, как делают пожарники. Горец удивленно смотрит на своего потомка и качает головой.
— После всего…
— Он мой друг, Малки.
Сначала он решил, что все же умер на этот раз, затем понял, что темнота настоящая, земная. Талискер сел и стал ждать, когда глаза привыкнут к царящему вокруг мраку. Странно, подумал он, на губах по-прежнему вкус пепла и огня Сутры, хотя левая рука туго забинтована.
Рядом раздался стон.
— Талискер, ты? Что происходит? Почему мое плечо замотано какой-то дрянью?
— Забинтовано — должно быть, там, где я тебя прострелил. Мы в Эдинбурге. Малки?
— Я здесь, Дункан. — Голос горца раздавался всего в нескольких футах справа, там, где Талискер начинал различать очертания двери. — Прости, что снова притащил тебя сюда. Я понимаю, что тебе нечего делать в этом мире. Но выбора у меня не было.
— Ничего, Малки, порядок. Я так устал, что мне все равно.
Снаружи шел сильный дождь, откуда-то доносилось утробное ворчание воды в канализации или сточной трубе. Стук капель заставил Талискера вспомнить произошедшее в Сутре. Словно прочитав его мысли, Чаплин задал вопрос:
— А что случилось там? В палатке?
— Фирр. Она и я… Не важно. Скажем так, богиня не слишком хорошо принимает отказы.
— По крайней мере ты жив, — спокойно ответил Чаплин. — Хотя и еле-еле.
— Да и ты тоже. Ужасно хочу вымыться как следует, причем изнутри. Я…
— Эй, ребята, — перебил Малки, — по-моему, здесь есть кто-то еще.
— Что? Где?
— За тобой, Сандро. Это ведь человек?
— Эй, здесь есть кто-нибудь?
Все принялись вглядываться в угол, где виднелись очертания человека. Талискер подумал, не манекен ли это… впрочем, нет, поза слишком неподходящая для пластиковой куклы.
Чаплин порылся в кармане и извлек зажигалку. В желтом свете они увидели такое, что оба резко выдохнули.
— Ох, — вырвалось у Малки.
Скелет был прикован к стене — потому и стоял. Он высох в сухом теплом воздухе подвала, и кое-где на костях осталось немного плоти, в том числе и на черепе. Бездумно смотрели пустые глазницы.
Талискер коснулся останков лица.
— Что ты делаешь? — поинтересовался Чаплин.
— Думал, может, чего увижу… Здесь я всегда был эмпатом. Надеялся понять что-нибудь про него, а заодно и про этот подвал. — Он дотронулся до виска скелета. — Нет, ничего не осталось.
— Похоже, он умер мучительной смертью. — Чаплин поднес зажигалку поближе к полу, на котором остались ржаво-красные следы крови жертвы. — Судя по количеству пятен, у него было ранение паха; бедняга долго мучился, если только кто не сжалился и не пристрелил его.
— Бедняга, да? — выговорил Малки.
— Талискер, посмотри-ка сюда, — странным голосом произнес Чаплин, и у Дункана зашевелилось дурное предчувствие, как тогда, когда умерла Шула.
Чаплин нашел огарок свечи, зажег его и указал на предмет, стоящий в углу.
Это была ржавая жестяная банка из-под песочного печенья. Талискер сел на корточки рядом с ней и заглянул внутрь.
— Боже мой, — прошептал он.
Малки склонился над ними и хмурился, не понимая значения находки.
— Какие-то побрякушки?..
Талискер и Чаплин не ответили.
Наконец Алессандро взял в руки серебряный браслет.
— Это ведь ее, верно?
— Салли Уиллис, — кивнул Талискер. — А это, — он поднял пряжку для пояса, украшенную довольно безвкусной металлической маргариткой, — принадлежало Розалинд Бакстер. — Он хотел было положить пряжку назад, как застонал. — Ох нет, я снова вижу…
— Дункан! — Чаплин вырвал побрякушку у него из рук и швырнул в жестянку. — Перестань. Тебе не кажется, что ты и так довольно пострадал?
— Кто-нибудь, если не трудно, объясните мне, что происходит! — довольно сварливо потребовал Малки. Чаплин показал ему банку.
— Убийца брал у каждой жертвы какой-нибудь сувенир. Это одна из причин, по которой приговорили Талискера: он знал о браслете Салли, а о нем упоминания в прессе не было.
Малки ткнул пальцем в скелет.
— Значит, еще одна жертва?..
— Я не…
Дверь неожиданно распахнулась, и в проеме возникла фигура.
— А, вы уже познакомились с моим папочкой? Если вы присмотритесь, то заметите, где я прикрепил его голову. — Раздался легкий щелчок, и комнату залил электрический свет. Перед ними стоял Финн.
— Что происходит? — немедленно спросил Чаплин.
— Это вы мне объясните, инспектор. Именно поэтому вы оба здесь. — Финн часто моргал. Его крашеные волосы свалялись, лицо и глаза покраснели. Что особенно неприятно, в дрожащей руке журналист держал пистолет.
— Нас будут искать.
— Нет. Пока не будут. Вы повезли заключенного на обследование в психиатрическую лечебницу.
Талискер и Чаплин переглянулись.
— Да, не исключено, — неохотно признал Дункан. — Я совершил попытку самоубийства в камере. Знаешь, после смерти Шулы…
— Положи пистолет, — мягко велел Чаплин.
— Не подходи! — Журналист взмахнул оружием.
— Финн, посмотри на меня. — Талискер шагнул к нему. — Помнишь, однажды ты предложил поговорить? Там, на берегу?
— Ты опять за свое! — закричал журналист. — Я не дурак. Делаешь вид, будто это было давным-давно, а прошло всего два дня! Потом ты начнешь говорить с кем-то… с каким-то горцем. — Он махнул пистолетом в сторону Чаплина. — Даже полицейский тебе верит.
— Но мы можем поговорить?
— Да. — Финн нервно облизал губы.
— Это ты убил их? Всех этих девушек?
— Нет! — На лице журналиста были написаны удивление и возмущение. Он перевел взгляд на Чаплина — Значит, так вы думаете? Я…
Талискеру представился шанс. Пока Финн почти умоляюще смотрел на инспектора, Дункан бросился вперед и сбил его с ног. Пистолет отлетел в сторону. Но журналистом владело безумие, и он отчаянно дрался. Талискер не успел ничего сделать — к нему явилось видение, он узнал о душе напавшего на него куда больше, чем хотел.
Слышен звук. В углу комнаты шипит телевизор. Свет исходит от старенького торшера. Паренек лет шестнадцати свернулся в кресле в позе зародыша. Он плачет и, вполне возможно, пьян. Это Финн.
Дверь в маленькую комнату распахивается. На пороге стоит высокий человек, покрытый пятнами крови. Финн смотрит на него и снова начинает плакать. На лице написано отчаяние, и слезы не в силах выразить весь его ужас.
— Ты обещал, — воет он. — Ты обещал.