— И что же? Вы заплатили эти деньги?
— Еще чего! — побагровел Кретов. — Накося выкуси им, а не мои денежки, — сложил он приличных размеров кукиш и выставил его в сторону окна. — Я за эти деньги горбатюсь день-деньской, ногу вон сломал, когда деляны лесные объезжал, и какой-то погани ни за что ни про что их отдать? Подарить? Нет уж, ни за какие коврижки!
— Но возможно, стоило заплатить, денег в первый раз они наверняка попросили не так уж много, а неприятностей оттого, что вы не заплатили, произошло больше.
— У меня есть гордость, и я не потерплю, чтобы о меня вытирали сапоги какие-то ублюдки, — произнес сердито Кретов.
— На это и был весь расчет. Вы станете гордиться своей неуступчивостью, а они — раскатывать вас на все большие и большие суммы.
— Кишка тонка, — буркнул Кретов.
— Хорошо, давайте тогда уточним: сколько всего было подметных писем и чем конкретно угрожали вам неизвестные злоумышленники? — сдался Алексей, понимая, что упрямства у Кретова никак не меньше, чем гордости.
— Это — пятое! — кивнул на конверт Кретов и прижал его ладонью. — Начинали с пятидесяти тысяч, теперь обнаглели до такой степени, что требуют уже триста. — Он болезненно скривился. — По правде, убытков они мне нанесли уже тысяч на сто, если не больше. Сам посуди, — он принялся загибать пальцы, — заимка и сено сгорели ясным пламенем, затем санный обоз с продуктами и мануфактурой для прииска под лед спустили, после лавку со всем товаром на «Неожиданном» запалили. Саму-то лавку отстояли, но товар тысяч на двадцать весь попортился, а полмесяца назад баржу с лесом керосином облили, три дня костром горела.
Теперь поперек реки один скелет торчит. Да еще рыбный обоз по дороге раскатали. Днища у бочек выламывали и соленую рыбу на землю вываливали. Я через неделю на том месте побывал. Вонища, скажу тебе, несусветная, мухи глаза выбивают! — Он яростно оскалился и с силой ударил кулаком по столешнице, так что подпрыгнули пепельница и малахитовый письменный прибор. — Я их сам, как эту рыбу, по земле раскатаю и мухам жрать оставлю!
— Вы кого-то подозреваете? — спросил Алексей.
— В том-то и дело, что нет, — посмотрел Кретов исподлобья. — Ума не приложу: кому это надо? Если б не нога, — проговорил он тоскливо, — я бы эту нечисть из-под земли бы вырыл и в ту же землю урыл! Видел Данилу?
У меня таких орлов две дюжины! Вмиг любому голову свернут!
— Что ж тогда позволили обозы разгромить, если у вас такая сильная охрана? — осторожно справился Алексей.
— Да кто ж знал, что они на подобную мелочовку позарятся? — удивился Кретов. — Мои орлы золото да серебро охраняют, когда его с приисков везут. Там даже мышь не проскочит, не то что варнаки какие!
— И все же их должны были видеть возчики, сторожа…
Просто так вы же обозы не выпускаете? И на прииске люди кругом. Неужто никто ничего не заметил?
— Да заметили, чего не заметить! — махнул рукой Кретов. — Сторожа рассказывали: пять человек видели, а по кустам еще с десяток, не меньше, пересвистывались.
— Рассказывать они умеют, — усмехнулся Алексей, — тем более со страха что только не покажется.
— Я понимаю, — вздохнул купец. — Я и сам бы так подумал, но сторожа-то разные, а показывают одно и то же: пять человек нападают, а остальные по кустам хоронятся, подходы охраняют.
— А какие-то особые приметы жуликов запомнил кто-нибудь?
— Да что там за приметы? — пожал плечами Кретов. — Крепкие, здоровые все, один, правда, роста небольшого, а остальные, говорят, моему Даниле под стать. На лицах маски черные, и одеты все как один в синие армяки и ичиги из оленьей кожи, а зимой в нагольные полушубки и сапоги на овчине. Вооружены пистолетами и саблями, чтобы лошадям постромки рубить. Людей не трогают, уложат всех мордой в землю, кушаками руки свяжут, и все.
— Что ж вы раньше в полицию не обратились?
— А, — скривился в пренебрежительной ухмылке Кретов, — все равно не найдете. Я и сейчас к Тартищеву обратился по старой памяти, по молодости он меня часто выручал, когда по пьяни, бывало, «под шары» попадал. Если б ногу не сломал, ни в жизнь бы с полицией не связался!
— И что вы от нас тогда хотите?
— Чтоб всенепременно нашли этих жиганов! — Кретов откинулся головой на спинку кресла и обвел Алексея фамильярным оценивающим взглядом. — Возьмись-ка ты, Алексей, за это дело, а? Я отблагодарю…