— Что он делает? — удивился Суворов.
— В Главном Артиллерийском управлении разработали систему сигналов, которые можно днём передавать флажками, а ночью фонарём. Очень удачная оказалась задумка. — поясняю я.
— Действительно… Ну-ка посмотрим как сработает ваша задумка.
В деле внедрения флажного семафора я ограничился тем, что подкинул саму идею во время дружеской посиделки с артиллеристами. Моё лицедейство не пропало даром: наутро вся четвёрка моих собутыльников бросилась разрабатывать семафорный алфавит, и спустя пару дней всё было готово. Радением генерала Кукорина семафорная азбука тут же обрела силу приказа и была издана в виде отдельной брошюры, где были приведены и «дневные» флажные знаки и «ночные» знаки фонарём. Разработали и ратьер, но готовых образцов выпустить не успели.
Дивизион готовился к стрельбе. Пушки задрали стволы вверх и их расчёты пока просто стояли. Суетилась прислуга только одного орудия.
— Сейчас начнут пристрелку, чтобы тратить поменьше боеприпаса. — пояснил я.
— Весьма дельно. — кивнул Суворов поглядывая то на пушку, то на цель.
Бабах! Орудие изрыгнуло клуб дыма, и спустя секунды слева от хижины вспух султан разрыва. Корректировщик замахал флажками. Бабах! Корректировка. Бабах! Корректировка. Наконец расчёты у орудий пришли в движение, и дивизион рявкнул тремя полными залпами. На месте хижин остался лишь лунный ландшафт, что-то дымилось, но не горело: ударными волнами близких разрывов пламя сбило.
— Прогуляемся, Юрий Сергеевич, посмотрим на дело рук ваших пушкарей?
— С удовольствием, Александр Васильевич.
Проехали, полюбовались. Хотя на что там смотреть? Овал длиной метров в пятьдесят и шириной метров в пятнадцать изрытый воронками.
— Посмотрите-ка, а ведь кучно положили свои бомбы! — восхитился Суворов и повернулся ко мне — Юрий Сергеевич, а не согласитесь ли Вы поучаствовать в небольшом дельце?
— Разок-другой стрельнуть в сторону Очакова? Дело благое, не откажусь.
Суворов усмехнулся:
— А поедемте в штаб, полковник, есть к меня некоторая мысль.
Но для начала он подъехал к артиллеристам, от души обнял командира и произнёс перед строем короткую, но зажигательную речь. Вот ведь как удачно в человеке сосуществуют командир и комиссар, и каждый проявляется в нужное время.
В штабе корпуса нас уже ждали офицеры.
— Присаживайтесь, господа!
Присутствующие расселись, мне досталось довольно удобное кресло. Только теперь до меня дошло, что в этой армии таскают с собой нормальную мебель. То-то мои артиллеристы восхищались лёгкой складной мебелью, которую я заказал для штаба своей артиллерийской дивизии и штабов всех уровней до батареи. Правда, последним досталось шесть стульев и стол. Складные, конечно.
— Господа! — начал Суворов, видя, что все внимательно слушают — Прибытие новейших орудий. Которые доставил гвардии полковник Булгаков, — услышав свою фамилию, я встал. Так положено — Садитесь, полковник. Итак, прибытие орудий резко изменило расклад сил на нашем театре военных действий. Короткие учения, которые были проведены час назад, навели меня на счастливую мысль, взять Очаков не медля, а именно завтра с раннего утра. Суть замысла такова: войска выдвигаются на рубежи ожидания, и ждут, когда в дело вступит наша артиллерия. Под прикрытием её огня пехота легко войдёт в крепость. В корпусе имеются полсотни орудий, полковник Булгаков доставил ещё триста, прислуга прибыла заранее, так что у нас на руках все карты. Крайне важным благоприятным для нас обстоятельством является отсутствие османского флота: из-за противных ветров и угрозы вспышки холеры флот отошел в Кафу. Нам представляется счастливая возможность, разобраться с крепостью не опасаясь бомбардировки и десанта с моря. Благоволите взглянуть на карту.
На карте, вывешенной адъютантами, перед нами была нанесена крепость Очаков и прилегающая местность.
— Как мы видим, Очаков после взятия его фельдмаршалом Минихом и последующей передачи туркам, значительных изменений не претерпел. Ходили слухи, что крепость собираются модернизировать, но по счастью, у османов до того не дошли руки.