— Передай, что даю ему полную волю. Подкреплений к Перекопу он допустить не должен.
Лейтенант ушел.
— Как видите, события ускорились. — сказал Суворов — Всего скорее отряд этот случайный, не могли татары и турки так споро отреагировать на наше выдвижение.
Издалека, из-за позиций турок, донесся грохот разрывов снарядов. Это флотские начали обстрел нежданного татарского отряда. Турки на оборонительной линии встревожились, заметались ещё больше. А с нашей стороны показалась механизированная орда: так как степь здесь ровная, для машин с широкими колёсами нет разницы — по дороге ехать, или по бездорожью, а потому машины уже на марше стали разворачиваться в цепь, направляясь к намеченным точкам остановки. Даже нам, знающим количество взятых с собой войск, показалось, что разворачивается не менее двух дивизий, а уж что себе вообразили турки и подумать страшно. Страшная суета поднялась в лагере: бойцы метались туда-сюда, офицеры пытались навести порядок, и вроде что-то получалось: позиции на валу и в укреплениях стали наполняться солдатами.
На нашей стороне в поле слышались команды, и повинуясь командирам солдаты строились в штурмовые колонны, а батарейцы выставляли свои орудия на назначенные места.
Машина войны пришла в действие и собиралась продемонстрировать свою всесокрушающую мощь. Наконец войска на поле урядились, во главы колонн вышли знамённые группы, развернулись знамёна, зарокотали барабаны.
— Ваше высокоблагородие, командир флотилии сообщает, что неприятельский отряд рассеян артиллерийским огнём.
— Благодарю за добрую весть. — кивнул Суворов — Что же, господа, не пора ли нам послать парламентёра с предложением сдачи? Генералу или штаб-офицеру невелика честь делать сие, а штаб офицеру будет самое милое дело. Лейтенант, не откажешь съездить к туркам, дабы принять капитуляцию?
Младший лейтенант с готовностью вытянулся.
— Передай туркам, что офицерам гарантируется уважительное отношение и личное оружие. Нижним чинам будет разрешено холодное оружие. После окончания войны все они отправятся домой. Добавь, что твои слова может подтвердить бейлербей-паша Мухаммад Керим, бывший комендант Ачи-кале, он в моём автобусе.
Младший лейтенант в сопровождении трёх солдат, один из которых держал белый флаг, двинулся было к вражеским укреплениям, но Суворов его остановил:
— Голубчик, берите автомобиль, на нём и поезжайте. Так будет внушительнее.
Мы со своего наблюдательного пункта видели, как грузовик со стоящими в кузове офицером и солдатами подъехал у турецким позициям, и ненадолго остановился. Затем с той стороны прискакал всадник, перед грузовиком раздвинули рогатки и он покатил к площадке, на которой стояли офицеры. Машина остановилась чуть ниже площадки, но лейтенант заговорил с турками не сходя на землю, так что находился с ними на одном уровне.
— А лейтенант-то изрядный дипломат. — проговорил кто-то из офицеров стоящих позади нас.
— Верно! — поддержал я — Правильно выбранная позиция на переговорах зачастую обеспечивает превосходство над противной стороной.
— Вам ли, как артиллеристу этого не знать? — улыбнулся Суворов — Однако что там происходит?
А происходило нечто любопытное: старший из турецких офицеров и ещё трое чином поменьше, по опущенной с грузовика лесенке поднялись в кузов. Машина тронулась в обратный путь, по пути к ней присоединился маленький — в два десятка сабель — отряд всадников.
— Кирилл Афанасьевич, распорядитесь, чтобы автобус с бейлербеем подали поближе. Наверняка их командир решил удостовериться в правдивости сведений.
Посыльный убежал и вскоре, приминая выгоревшую траву широкими деревянными, окованными железными полосами колёсами, подъехал автобус. Бывший комендант Очакова вышел сам, без просьб и напоминаний. Подойдя ближе он стал оглядывать турецкие укрепления, должно быть пытаясь оценить насколько они готовы к отражению атаки. Из-за расстояния видно было недостаточно хорошо и генерал покосился на подзорные трубы суворовских штабистов, но те не догадались предложить, а турок не стал просить.
Я шагнул к турку и протянул ему чехол с биноклем:
— Ваше высокопревосходительство, воспользуйтесь моим биноклем.
— Благодарю. — кивком обозначил поклон тот.
Чехол он повесил на шею, а бинокль поднёс к глазам. Увиденное ему не понравилось ещё больше, и генерал поморщился сильнее.
— Зачем вы меня позвали? — обратился Мухаммад Керим к Суворову.