Не раздеваясь, ребята легли на жесткое дерево, положив головы на жидкие подушки и укутавшись пахнущим плесенью одеялом. Глядя на низкий потолок и балки, Саймон прислушивался к тихому треску пламени. Он так устал, ему надоело все время бежать куда-то, перемещаться! Почему все это не может оказаться всего-навсего сном, простым несчастным сном, почему нельзя проснуться и оказаться на своей железной кровати в детдоме, который остался цел, нетронутый жалкими немцами, где живы миссис Корнуэлл, Бэкки, другие дети. Почему?..
— Хочешь знать, что было со мной в лесу? — не своим, а каким-то монотонным голосом произнесла Дана. Она сложила руки на животе, постукивая правым указательным пальцем.
Саймон не сразу понял смысл вопроса. Сейчас он не очень хорошо соображал, все ему было непривычным, необъяснимым, за пару часов он пережил столько всего, и уже не знал, как вести себя сейчас.
Дана повторила вопрос, видимо Саймон долго не отвечал:
— Так хочешь, или нет?
— Если честно, то не особо, — заверил он, потом сказал, — но я готов послушать.
— То есть, ты не против, если я тут буду распинаться?
— Конечно!
— Ну, хорошо, — Дана привстала на кровати, осторожно стянув с себя одеяло. Она перевела свой взгляд на камин, и затем начала свой рассказ. — Я давно боюсь темноты… сама не знаю, из-за чего именно. Но всякий раз мне кажется, что кто-то из нее наблюдает за мной и мигом вытянет свои руки, чтобы схватить меня, дабы потащить внутрь. Смешно, не правда ли?
— Вовсе нет! — запротестовал Саймон. — Нет ничего смешного в том, что ты боишься темноты. Я вот, например, боюсь высоты, по мне, так это больше смехотворно.
— Протестую! — вмешалась в его размышления Дана. — Бояться тоже нормально…
Повисла тишина. Никто не знал, как продолжить разговор. Как вдруг, из рюкзака высунулась усатая мордочка. Дана взяла маленького Джесси на руки и тихо поглаживала его черную шерстку. Ни с того, ни с сего, она сказала:
— Боюсь я не столько темноты, сколько остаться совсем одной… Без помощи, без родных, без друзей, без чего-либо еще. Когда я посмотрела в глаза того Пожирателя, то почувствовала себя такой одинокой, что и врагу пожелать нельзя. Мне стало так тоскливо и больно на душе… я не смогла выстоять, воспротивиться… мне ничего не оставалось, я думала, что это конец, что… что…
Дана не смогла сдержаться. Боль в сердце стала еще сильнее, нужно было остаться сильной, стоять до последнего и не пытаться заплакать, но поздно… она, как в тот раз в доме мистера Грида, горько заплакала. Джесси не поняв, что с хозяйкой, испуганно юркнул поближе к Саймону, и устроился на подушке, которая оказалось свободной. Саймон встал и придвинулся к Дане поближе. Как тогда, он слегка приобнял ее.
— Еще говорят, что я плакса, — пошутил он. Девчонка никак не отреагировала, не обиделась, но ее уголки рта приподнялись.
— Знаешь, — промолвила она, шмыгнув носом, — я только из-за этого хотела вступить к ребятам в ТОЛД. Боялась остаться совсем одна после смерти родителей. Я думала, мне будет лучше дружить с ними.
— Зря так думала, — с печалью прошептал Саймон.
— Чья бы корова мычала, — буркнула себе под нос Дана.
Неожиданно, их прорвало, и они засмеялись как никогда прежде за последнее время. Смех был живой, настоящий, искренний, приятный. Саймон заметил, что Дана очень мило смеется, в отличие от него, сам он ржет как лошадь.
— В чем-то мы и похожи, — заключил Саймон. К его радости, Дана не плакала, и теперь улыбалась, выглядя самой счастливой.
— Ой, ничем мы не похожи, — вернулось ее привычный тон, каким она всегда говорила, веселый, задорный, попросту милый.
Все в ней мило, заметил Саймон. Милое личико, глаза волосы. Неведомое чувство вновь хлестнуло волной внутри парня, такое чувство он уже испытывал, в лесу. Мгновенно бросает в жар и в холод, потом непонятное умиротворение, прямо как в прошлый раз.
В этот момент Саймон понял, что чувство, которое он испытывает… любовь. У него не было веских доказательств, но он просто знал, и этого было достаточно.
С каждой секундой расстояние между Саймоном и Даной неумолимо сокращалось. Происходило нечто странное, необъяснимое. Ребят тянуло друг к другу, как магнит. Наконец, оно произошло… их губы соприкоснулись… на Саймона обрушился шквал разнообразных эмоций, весь спектр всевозможных чувств, все до единого, жарко стало невыносимо. Ему не хотелось останавливаться ни на секунду или две. Сложно было передать, что он чувствовал, но ясно одно, еще никогда прежде ему не приходилось испытывать самое лучшее на свете чувство любви…