— НЕТ!
Зря он так закричал, ой как зря…
Медвежонок очнулся как по щелчку пальца, и начал громко орать, зовя свою маму. Вдалеке раздалось мощное рычание и звук поваленных деревьев.
— Идиот! — крикнула на Саймона Кора, начиная биться в истерике.
Ее последователи также начали волноваться. Ноги Саймона все время переминались, желая сбежать отсюда. Только Рой по крайней мере оставался спокойным из всех.
— Действуем так: делимся по парам и бежим как можно дальше в разные стороны. Если все получится, незамедлительно бежим к окраине леса…
— Если?! — перебила брата Кора.
— У тебя есть другие идеи? — вопросом на вопрос спросил Рой. — Я иду с тобой. Дэн пойдет с Линдой, а ты, Бэкки, с этим психованным дауном.
Не окажись в подобной ситуации, Бэкки бы поспорила с данным выговором, но не сейчас было не до этого, надо еще спастись от медведя, и, чем быстрее — тем лучше.
Бэкки схватила Саймона за руку. Вдвоем, они что есть сил рванули по заснеженной земле, не оглядываясь назад, и не зная, преследует ли их медведица. Ребята все бежали, чудом не врезаясь в ветви деревьев, постоянно сворачивали то туда, то сюда, прыжками преодолевали огромные валежники, то есть упавшие на землю деревья. Поняв, что медведица не бежит за ними, Бэкки с Саймоном остановились около очередного валежника, сели и восстанавливали дыхание после долгой пробежки.
Никогда Саймон не пробегал такое большое расстояние, даже когда бежал за той девицей-бунтаркой, укравшей пирожки. Почему он ее не послушал, почему не отказался от предложения вступить к обществу кровожадных идиотов?! Тогда бы ему не пришлось сидеть здесь с Бэкки на одном бревне и глубоко вдыхать морозный воздух! Небось, та бунтарка сейчас в детдоме, лежит на своей кровати, посмеивается над ним за его чрезмерную тупость…
— Саймон…
Тот обернулся. Бэкки горько плакала. Недолго думая, мальчик обнял ее.
— Я ни в чем тебя не виню, — тихо промолвил он, и взял девочку за руку. Да она вся замерзла!
В ответ Бэкки опустила голову вниз, зарыдав еще сильнее.
— Нет… нет, я этого не заслуживаю!
— Зачем так говорить! — воскликнул Саймон, и только сильнее прижался к Бэкки, которая склонилась к его куртке и изрядно ее намочила своими слезами.
Поднялась метель. Хлопья снега теперь витали в воздухе, описывая немыслимые пируэты.
— Нам нужно двигаться дальше, к окраине, — пробормотал Саймон, помогая Бэкки встать с валежника.
— Да, ты прав, — тихо пробормотала она, чувствуя усталость и заметно слабея.
Каждая часть тела отказывалась работать, все ныло и болело. Саймон не чувствовал пальцы ног. Несмотря на трудности, они не сдавались и пытались добраться до окраины. Вскоре стало так темно, что хоть глаз выколи, ничего не увидишь в кромешной тьме.
«Я устал, устал тащиться по этим нескончаемым дебрям, где же выход? Где он?!»
— Саймон, смотри! — крикнула Бэкки, указывая куда-то вдаль.
Приглядевшись, Саймон увидел яркий блеск. Он становился с приближением все больше.
— А, вот вы где! — прокричал сквозь метель звонкий девчоночий голос.
«Знакомый голос», — подумал было Саймон.
К ним неспешно подошла девчонка-бунтарка: одета она куда теплее, чем Саймон и Бэкки, а в правой руке держала фонарь со слабым огоньком.
— Ты?! — спросил он, на этот раз с радостью и облегчением в голосе.
— Ну, а кто еще! — засмеялась та в ответ. — Идемте, я вас выведу!
Усталые, но счастливые, Саймон вместе с Бэкки, держась за руки, поплелись вслед за девчонкой-бунтаркой к выходу из мрачного леса.
Трое подростков дружно шагали по тропинке к детдому. У старого дуба стояли знакомые Саймону люди, а также миссис Корнуэлл, вне себя от ярости. Это было видно по вздувшимся на висках венам.
— Как, изволите сказать, это понимать?! — гневалась она. — Давно стемнело, а они шатаются по лесу! Меня чуть инфаркт не хватил, когда я узнала! Вы могли заблудиться, или хуже — умереть там от холода!
Шестеро подростков стояло, опустив от стыда головы, и не решаясь поспорить с грозной директрисой. Всем им сегодняшний вечер пришелся не сладко, они понимали, что поступили неправильно, но боялись сказать. За них ответила бунтарка:
— Я думаю, они все поняли, госпожа Корнуэлл.
— Смею с тобой согласиться, Дана, — сказала миссис Корнуэлл, и снова обернулась к шестерым наказанным. — Если опять сунетесь в лес ночью, никогда не выпущу детдома! Вам понятно?
— Да, — ответили те дружным хором.
— Хорошо, а теперь по спальням!
Повторять и не требовалось. Вместе, дети и взрослые, поспешили прочь от холода и темноты к яркому и теплому дому. По пути, Бэкки отошла от Саймона к Коре и остальным. Девушки о чем-то ругались, но Саймон ничего не расслышал, как раз к нему подходила бунтарка. Она крутила фонарик так и этак, смотря под ноги. Первым разговор начал Саймон:
— Спасибо тебе. Если бы не ты — мы бы так и замерзли в этом чертовом лесу.
— Не стоит. Ты уж прости меня за мою грубость. — Проговорила она, покраснев до цвета яблока, и протянула Саймону руку. — Забудем обиды и будем знакомы! Дана Форд.
Саймон тотчас схватился за руку Даны, и тоже пожал.
— Саймон Пейдж!
— Рада с вами познакомиться!
Дана с Саймоном засмеялись, и весь путь до своих кроватей болтали о том, о сем.
И с этого дня, точнее вечера, Дана Форд стала лучшим другом Саймона на все времена…
Глава 3. Чужие
Вот и наступило Рождество! Из окон общей комнаты сочился солнечный свет, предвещающий на сегодня чудесную ясную погоду. Не успел Саймон отойти от сна, как почувствовал в руках что-то тяжелое, завернутое в сверток с бесцветной ленточкой.
— С Рождеством тебя, — радостно крикнула ему Дана, сев рядом на кровать.
Саймон окончательно проснулся, и теперь с большим предвкушением развернул сверток, открыл картонную коробку, обнаружив кипу желтой, чистой бумаги, ну и так же парочку наточенных карандашей. Восторгу парнишки не было предела, ведь ему так не хватало в последнее время бумаги, чтобы рисовать, а рисовал он чаще, чем общался с Даной. Началось все из-за недавнего сна, что снился чуть ли не каждую ночь.
Глубокая ночь. Очень темно. Ничего не видно. Саймон лежит на маленькой кроватке. Над ним висят погремушки в виде зверей: птиц, белок, хорьков, и много чего другого. Он не спит, лишь молча наблюдает за висящими игрушками в кромешной тьме, в то время как за стеной раздаются голоса, но звучат они так отдаленно, ничего не разобрать. Единственное, что мог понять Саймон:
«У нас нет выбора… ему тоже будет грозить опасность…»
«Он и мой сын тоже…»
«…если ты и вправду любишь его…»
«…я не могу…»
Просыпался Саймон посреди глубокой ночи, в холодном поту. Всю ночь он размышлял об этом сне. Те люди, что ругались за стеной… его родители… да, точно, иного объяснения просто нет. Если и так, то о чем таком важном ругались родители, что могло повлечь за собой опасность, угрожающую не только Саймону, но и им? Потом, он подробно зарисовал висящую погремушку, а вокруг нее непроглядную тьму.