– «Нина, ничего не бойся. Доверься мне. Расслабься, – донесся убаюкивающий голос Алима, – это часть ритуала, ты не умрешь. Не здесь и не сейчас. Разреши этому миру защитить тебя. Освободи сознание. Позволь свету слиться с тобой».
Брату я верила, однако выполнить просьбу оказалось непросто. Рефлексы сильнее воли. Тело отчаянно сражалось за жизнь, и эта борьба приносила боль, давила на грудную клетку, выворачивала суставы.
Разум отключается, когда срабатывают инстинкты выживания. В момент гибели организм выбрасывает в кровь тонну адреналина, использует скрытые ресурсы для спасения. Однако наступает момент, когда человек выдыхается и понимает – это конец. Обидно, что из-за паралича, который имперский целитель наложил на тело, никто и не заметил этой схватки. Словами не передать, какой ужас я испытала от собственной беспомощности и осознания, что близкие рядом, переживают, смотрят и не видят агонию. Я сдалась с отвратительным ощущением того, что магия небезгранична. Ни амулеты, ни заклинания или способности не спасут, если ты не в состоянии ими воспользоваться.
Алим не обманул, я не умерла. Вода не хлынула в легкие вместе со вздохом. Меня окружил свет, заполонил изнутри и лентами обвился снаружи. Подхватил за запястья и щиколотки, подтолкнул наверх. Когда я всплыла, то поняла, что временный паралич исчез, суставам вернулась подвижность, а магические каналы наполнились бодрящей энергией. Она пульсировала в жилах, рвалась наружу и побуждала к действию. Однако стоило подумать, что этого делать нельзя, как магия послушным зверьком свернулась в клубочек и притаилась в области сердца.
Неужели, так действуют печати? Как Алим умудрился наложить их на виду у зрителей, и этого никто не заметил? Я осмотрела себя магическим зрением и не обнаружила прежней сетки энергетических каналов. Но я знала наверняка – магия не исчезла!
Первым, кого увидела после ритуала, был великий князь Стужев. Мужчина держал в руках подбитый мехом плащ и, как только я вышла из купели, накинул мне его на плечи. Я машинально укуталась и зябко переступила босыми ногами.
– Как вы себя чувствуете, Нина Константиновна?
– Б-благодарю, уже лучше. Неожиданная встреча. Спасибо за помощь, Семен Павлович, я бы не удержала щит. Его величество не пострадал?
– Нет! И это ваша заслуга. Я вмешался уже после взрыва. Снова предчувствие сработало?
– Ваше сиятельство, сестре необходим покой и отдых, – избавил меня от ответа Алим, которого родичи снова усадили в инвалидную коляску, – мы бы хотели вернуться в гостиницу.
– Ваше сиятельство, – отзеркалил Стужев, на холодном лице которого не отразилось ни одной эмоции, – здоровье Нины Константиновны – вопрос государственной важности. Его величество озаботился судьбой девочки, выделил целителя и любезно предоставил покои во дворце. Герр Фердинанд лично присмотрит за пациенткой. Разумеется, вам выпишут пропуск, чтобы беспрепятственно навещать боярышню Забелину.
– Прошу прощения, князь. Вы, наверно, оговорились? – не моргнув глазом, ответил брат. – Речь идет о моей сестре, княжне Наами Леви. Насколько мне известно, Нина Константиновна Забелина погибла около полугода назад, а семья Забелиных вычеркнута из книги родов. Разве что-то изменилось с тех пор?
– Хм, нет, не изменилось, – недовольно поджал губы мужчина, – но приказ императора…
– Я могу с ним ознакомиться?
– Пожелание Франца Леопольда, – исправился Семен Павлович, – чтобы храброй спасительнице оказали надлежащий уход…
– И мы с удовольствием исполним императорскую волю, – вмешался Зарах Леви, сообразив, что меня намереваются забрать, – Наами – наша гордость. Ее имя навсегда останется в памяти ашкеназского народа. Сегодня люди истово молились за здоровье спасительницы, и Бог нас услышал. Видите, девочке уже лучше!