Конвоем руководила женщина лет сорока, одетая в мужскую одежду, в кожаных сапогах, и в шляпе с широкими полями. Она, не стесняясь, курила травку, прилаживалась к фляге с «диким» коктейлем, и совсем не являлась символом подражания для молодёжи. Говорят, первыми адептами ордена были дети из приютов и детских домов, другие говорят иначе – орден зародился в тюрьмах, и первые послушники вышли оттуда, третьи кивали на уничтоженную планету пиратов. Во всех этих слухах была своя доля правды, в ордене были представители всех течений содружества государств. Никто не знал, кто руководил орденом, но орден решал проблему с неуравновешенными, потенциально опасными гражданами содружества, за все структуры власти союза, направляя их стремления в полезное русло и изолируя самих граждан от государства. Эта дама, маскирующаяся под мужика, говорила хрипловатым низким голосом и была, явно, из приюта. Она, именем ордена назначила новую настоятельницу замка – последнюю из амазонок, к нам добавилось ещё пятнадцать новых членов общины, в этой группе были и мужчины, это я ещё на кладбище заметила. Дикарки ушли из замка, вместе с детьми, детей никто не напрягал, они сами заявили желание жить племенем на земле отцов. Ушли все мальчики, две девочки, остались в замке, они прилипли ко мне, амазонка и поселила их в мою келью. Девочки, по тихонько, начали осваивать волшебный язык, считавшимся базовым в нашей обители. Амазонка старалась их сильно не нагружать, а работы после войны было валом. Я попала в наряд на восстановление стен, ко мне прикрепили двух мужчин, я попросила ещё кого-нибудь в помощь, камни были тяжёлыми и раствор из песка, мелкого известняка и глины, очень тяжело было замешивать после дождей. С новой партией послушниц, к нам попал настоящий врач, с дипломом и приличным образованием, единственным недостатком его было то, что доктор являлся мужчиной, и довольно-таки, симпатичным мужчиной. У него раз в неделю был осмотр всего состава замка, к нему выстраивалась длиннющая очередь с самого утра. Этот день осмотра – в нашем замке был выходным днём. Врач и забраковал мою помощницу из послушниц старого состава. Он сказал настоятельнице о её болезни. Впервые я увидела амазонку с таким глупым лицом: она и злилась, и улыбалась одновременно. Девушка была беременна. Блин! Амазонка допытывалась у неё:
– Как она смогла, когда успела?
Послушница отвечала ей:
– Стрелой принесло.
Жаль только, что её жених погиб! Девушку отправили в наряд по кухне. У нас, как в племени, некому было заниматься детьми, мои соседки – сорвиголовы, тоже большую часть времени проводили на кухне, помогали мыть посуду и искать специи для пищи, по всей округе. Я поняла их бесхитростные планы, они околачивались на кухне, в надежде, что перепадёт что-то вкусное от поваров. Кухарки баловали детей, в нашем замке их все любили. Амазонке доставалось больше всех, теперь уже не я, а она доказывала вновь прибывшим, что в диких мирах нет места романтике, здесь, чтобы выжить, нужно пахать круглосуточно, в том числе и головой. Все новые послушницы были с севера содружества, с острыми ушами и немного заторможенными мозгами, как все северяне. Но им, с первого дня прибытия в замок, пришлось вступить в бой, а смерть злых дикарей развеяла все мечты о романтике. Им ещё повезло, что дикари были ослаблены, и никто не погиб из них. Про парней, с которыми мне пришлось работать, я знала мало, они представились, как кадеты, которых выгнали с последнего курса за какую-то провинность. У них единственных из всех нас, был пятилетний контракт с орденом. Про содержание контракта они молчали, как мы им все завидовали! В замке не приветствовалось любопытство, за работой некогда было заниматься расспросами. А зря! Эти послушники были не простыми ребятами – они были кадетами академии колдовства, а их маленькой провинностью было испытание формулы заморозки миров, они, чуть всех колдунов не превратили в сосульки, вовремя вычислили озорников. Им, можно считать, повезло, встретиться с рекрутерами ордена. И контракт был интересный – шпионить за всем, что происходит в замке, такой аудиторский надзор за всеми членами ордена. Как же им не нравилось месить раствор, для стен замка, но что поделаешь, контракт надо выполнять. Этих ребят раскусила амазонка, у неё был опыт общения с колдунами на своей планете. Я её спросила: Как ты определяешь, кто колдун, а кто нет? Настоятельница ответила:
– По запаху! Они пахнут гнилью и серой, как болотная зелёная вода в старых карьерных выработках.
Не знаю, может у меня, что с чувствительностью не так? Но однажды вечером я шла на кладбище и уже подходила к склепу, как заметила слежку за собой. Я решила разыграть немного шпионов, поделившись планами с соседками. Девочки были идеальными помощниками в моей затее, их никто не контролировал, и они были свободны всё время. Я им сказала, что хочу напугать мужчин, чтобы они не кичились своим бесстрашием. Девчонки поддержали меня, в ход была пущена вся наша фантазия. За мной следили, поэтому весь сценарий и режиссура «спектакля», легли на плечи детей, они же и были артистами и исполнителями наших планов. Девчонки даже успели провести репетицию. Они назвали одного из кадетов «суфлёром». Я им рассказывала про спектакли, про театр и жизни артистов, черпая информацию из уголков нестёртой памяти. Когда я поинтересовалась, что им понравилось из моих рассказов, они обе, не сговариваясь назвали суфлёра – он самый настоящий театральный шпион. И вот, настал день, когда дети доложили мне о готовности репертуара. Я легко скользила по кладбищу, среди могильных плит. Отбрасывающих тени от света луны, вдруг под ногами взрывается пакет, и всё кладбище окутывается дымом. Бирюза пропала из видимости «суфлёра». Но коварный шпион знает, где может прятаться этот «замковый цветок», он, слившись с могильной травой, крадётся к склепу, и осторожно, постоянно прислушиваясь, старается отодвинуть плиту. На него из могилы набрасывается полуметровая крыса с писком и с криком, леденящим сознание. Кадет, пробкой вылетает из склепа и бежит в сторону замка. Из-за могил начинают подыматься скелеты и протягивать руки к беглецу, откуда не возьмись, появляется Неясыть, или другая местная сова, со своим знаменитым криком: