Рифтон олицетворял в Капаче королевскую власть, лютанцы - настоящую.
- Проклятье! Мне приходится с ними считаться, - с горечью произнёс мэр Капача. - Эти парни запугали всех. Мы ничего не можем поделать! Были дураки, которые вставали им поперёк дороги, лютанцы превратили их жизнь в сущий кошмар.
Я изумлённо покачал головой. Такого у нас в столице не водилось.
- А полиция, городская стража… куда смотрят они?
- И полицейские, и стражники боятся лютанцев сильнее, чем начальства. У всех есть жёны и дети, мистер. Никто не хочет с ними распроститься.
- И кто заправляет этими лютанцами? - поинтересовался я.
- Тип по имени Броско. Жуткий человек, мистер. Для него убить - всё равно, что плюнуть. Хотя всю грязную работу обычно выполняют другие головорезы, Броско порой и сам не чурается.
- С вашими проблемами мы разобрались, и вот, что я заметил: вы совершенно спокойно называете имя главаря лютанцев, с ваших же слов отчаянного убийцу и жестокосердного негодяя, но при этом панически страшитесь упоминать Жака Рива. Он что, ещё опасней, чем Броско?
- Разумеется, нет, хотя от этих лютанцев всего можно было бы ожидать. На наше счастье Рив - покойник.
- Вы в этом уверены?
- Конечно, уверен. Если у вас возникнет желание, я могу вам дать почитать материалы, касающиеся его гибели. У вас не останется никаких сомнений.
- Если не возражаете, то я бы сперва послушал.
На лице Диксона застыло каменное спокойствие.
- Рифтон, не ходи вокруг да около. Расскажи нам подробности.
- Хорошо, - отрешённо согласился мэр. - Вам стоит побольше узнать о Риве. Его родители считались известными роялистами, он и сам придерживался монархических взглядов, а люди Броско бежали из Лютании, где их преследовали королевские войска. Между старой партией эмигрантов и новой сразу начались трения. Риву пришлось туго. Броско ставил ему палки в колёса, вымогал деньги, мешал бизнесу. Рив стал подумывать о том, чтобы свернуть все дела и перебраться в другой город, но не успел. Однажды, между ним и людьми Броско произошла драка, в которой Рив, защищаясь, случайно убил брата Броско. Рив бросился домой. Все видели, как он заскочил внутрь дома, но никто не видел, как парфюмер выходил обратно. Погони за Ривом не было: лютанцы побежали к Броско, чтобы сообщить ему страшную весть. Я слышал, что лютанец поклялся собственноручно прикончить Рива, но он не успел. Внезапно дом Рива загорелся, да так сильно, что никто не мог к нему подступиться. Очевидно, парфюмер по неосторожности зажёг какие-то из своих химикалиев, или захотел покончить с собой таким страшным образом. Потушить дом удалось только к вечеру, пожарные больше следили, чтобы пламя не перекинулось на соседние строения. В пожарище отыскали человеческие останки в истлевшей одежде. Мы считаем, что это было обгоревшее тело парфюмера. Но Броско до сих пор не верит в смерть Рива и рыскает повсюду, ищет возможные следы. Поэтому я и просил вас быть осторожным, если вы не хотите, чтобы лютанцы притащили вас на встречу со своим главарём. Поверьте мне на слово - эта встреча может обойтись вам слишком дорого.
- Спасибо за предупреждение, - поблагодарил я и пустился в размышления.
Броско не откажешь в интуиции. Имеющиеся у меня факты указывают на то, что Рив инсценировал свою гибель в пожаре и укрылся в столице. Кажется, я догадываюсь где и у кого.
Дальнейший ужин проходил в молчании, если не считать четырёх анекдотов, рассказанных мэром за столом. Я слышал их ещё во время пребывания в приюте, Диксон, вероятно, ещё раньше, но оба мы из деликатности промолчали.
Кормили в ресторане вполне прилично. Одно блюдо даже вызвало у меня желание поаплодировать повару - карась в сметане оказался таким нежным, что мне на миг показалось, будто я ем не рыбу, а суфле. К алкогольным напиткам притрагивался только мэр. Диксон за время ужина ни разу не пригубил из высокого бокала с вином, а я не стал пить даже пиво. Потом мы разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи. Возможно, кто-то из моих собеседников был неискренним в пожеланиях, потому что эту ночь для меня сложно было назвать спокойной.
Большинство провинциальных гостиниц на ночь закрываются. Усталому путнику, прибывшему в городок после заката, приходится долго стучаться и колотить по двери руками, ногами и всеми подручными предметами, чтобы разбудить прислугу. Капач стал приятным исключением. Хотя на хронометре было уже два часа ночи, мне не пришлось брать постоялый двор штурмом. Сонный сторож с колотушкой, сидевший у двери, узнал во мне постояльца и сдержанно кивнул. Ручаюсь за то, что стоит мне подняться к себе в комнату, как он снова погрузится в дремоту.
Я зажёг ночник, открыл комнату ключом и сделал всего один шаг, как почувствовал, что здесь кто-то есть. Сильные руки вырвали у меня светильник и грубо толкнули на кровать. Потом загорелась масляная лампа, стало светло как днём, и я увидел двух мужчин.
Климат в Лютании намного теплее нашего, поэтому лютанцы зачастую имеют смуглую кожу. Они, как правило, невысоки, худощавы и черноволосы. У них резко очерченные скулы, тонкие носы с горбинкой и голубые глаза.
Одним из мужчин, несомненно, был Броско. Я понял это по властности, которую источала каждая черточка его лица. Узкие бескровные губы, глаза, налитые кровью - я не прочитал в них ничего, кроме будущих неприятностей.
Второй тип, обладавший плохими манерами (именно он отобрал у меня светильник и толкнул на кровать), был широкоплечим крепышом. Голову даю на отсечение, что парень когда-то профессионально занимался боксом или борьбой. Обычная уличная драка не сотворит с человеческим лицом подобие яичницы-глазуньи из двух яиц, словно кто-то раз пять заехал ему по морде сковородкой. Близко посаженные глаза-пуговки злобно сверкали. Если Броско даст крепышу команду сожрать моё ухо, парень сделает это беспрекословно. Однако природа не наградила этого типа ростом. Думаю, что с ботинками в нём было метр семьдесят, без ботинок сантиметров на десять меньше. Точно такие низкорослики двенадцать лет тому назад выбили нашу часть из укреплённого района и гнали почти тридцать километров по лесам и болотам, пока к нам не прибыло подкрепление.
Я ожидал, что первым заговорит Боско, но, к моему удивлению, спрашивать стал второй лютанец. Возможно, для главаря лютанцев я был слишком ничтожной фигурой.
- Кто ты такой? - грубо спросил парень. Его голос гудел, словно колокол на высокой башне.
Ни здравствуйте тебе, ни пожалуйста. Обидно.
- Гэбрил, - я был краток.
- Полицейский?
- Нет.
Крепыш подошёл ко мне и пошарил по карманам. Я не стал сопротивляться. Не факт, что Боско пришёл ко мне в сопровождении только одного телохранителя. Возможно, за соседней стеной засела кавалерия.
- Боско, смотри, - крепыш выудил мой значок частного сыщика и отдал его босу.
Боско посмотрел на значок с презрением:
- Частный топтун, - наконец-то я услышал его голос. Довольно мужественный. Должно быть, дамы от него млеют, а мужчин прошибает холодный пот. - Дешёвый частный топтун.
- Скажите это моим клиентам. Они считают, что я беру с них дорого.
- Что тебе нужно в Капаче, топтун, - Боско пропустил мою реплику мимо ушей. - Зачем ты сюда приехал? И самое главное - почему ты спрашивал о парфюмере?
Да, Рифтон не зря предупреждал. В этом городишке даже у стен имеются уши. Сказать Броско правду? Право - не стоит. Я решил солгать.
- Меня наняла женщина, у которой ребёнок от Рива. Она считает, что парфюмер скрывается, чтобы не платить алименты, - я старался быть убедительным. В какой-то момент даже убедил себя сам.
- Похоже на правду, - сквозь зубы процедил Боско. - Рив перепортил немало девок в Капаче и в других местах, куда совал свой грязный нос. Проклятый сукин сын. Думаю, что по стране бегают десятки маленьких Ривов, не получивших от папаши даже медного рилли в подарок на день рождения. Кто твоя клиентка?
- Я не имею права называть её имя, - сказал я и тут же сложился пополам. Телохранитель Боско знал, как заставить человека забыть обо всём, кроме боли.