Выбрать главу

Я поделился едой с кэбменом, и он продолжил излюбленное занятие - чтение книг, запивая каждую страницу добрым глотком воды, и, роняя хлебные крошки на радость голубям. В отличие от него, я был вынужден не спускать глаз со снующей людской массы.

Почтамт работал круглосуточно, однако это совсем не означало, что ваша корреспонденция будет доставлена вовремя и по адресату. Помнится, один из моих клиентов решил отправить мне договор по почте, хотя сам жил от меня в трёх кварталах. Заказное письмо преодолело это расстояние за две недели.

Мимо пробежала целая орава гномов, горланя песни и размахивая поздравительными открытками, на которых был намалёван пожилой гном, судя по длине седой бороды, знавший Прародителей в лицо. Очевидно, у него был юбилей, и многочисленная родня спешила его поздравить. Сентиментальная порода, ничего не скажешь.

Я отхлебнул воды и едва не закашлялся. На выходе появился тот, кто должен был привести меня к Элизабет - толстый нескладной малый лет сорока пяти с бульдожьим рылом вместо лица. Выглядел он донельзя озабоченным - крутил и вертел и так и эдак красный, а потому хорошо видный с большого расстояния предмет, в котором без труда угадывалась купленная мною корзинка для пикника. Именно такого цвета набор я положил в ячейку номер сто девяносто пять. Наживка сработала. Выбросить непонятный предмет 'бульдог' не решился и предпочёл, чтобы решение за него приняла хозяйка.

Тип с корзинкой вскочил в двуколку с откидным верхом и потянул за вожжи. Ему пришлось порядком покрутиться, чтобы выбраться с запруженной площадки для транспорта на проезжую часть дороги. Я подал условный знак кэбмену, и мы покатили за двуколкой, стараясь одновременно держаться на приличном расстоянии и в то же время не упускать цель из виду. Кэбмену пришлось проявить всё своё мастерство, и я решил вознаградить его труды лишней монетой.

За всё время поездки 'бульдог' даже не удосужился оглянуться. Нам его беспечность была только на руку. Мы миновали центральные улицы столицы, где стояли высокие представительные дома аристократов вперемешку с модными магазинами, и спустились к низинным кварталам победнее. Там вознице пришлось сбавить ход - то и дело дорогу пересекали уличные торговцы, толкавшие ручные повозки, перебегали животные - в основном кошки или собаки. Несколько раз двуколка едва не налетела на стихийно возникшие в самых неожиданных местах базарчики и рынки, возле которых уже начинала бурлить людская масса, привлечённая дешёвым товаром по бросовым ценам.

Мой кэбмен не выдержал и в сердцах выругался, когда под колёса кэба полезла толпа чумазых сорванцов в драных одеждах. Один из них решил прокатиться на запятках кэба и отцепился только после того, как познакомился с кнутом кучера, ехавшей позади нас телеги, груженой скарбом.

Мы едва не упустили двуколку в тоннеле, разветвляющемся на несколько рукавов, но на наше счастье интуитивно выбрали нужное направление и настигли потерю незадолго до того, как она едва не скрылась от нас в узких улочках рыбацких кварталов. Кажется, я начинал догадываться куда правит 'бульдожья морда'. Запах моря усиливался, мы приближались к бухте Танверда.

Здесь, среди изобилия раскидистых пальм, кипарисов и виноградника стояли аккуратные однотипные домики, сложенные из белого кирпича. Вдоль высоких заборов, утопая в зелени, тянулась узенькая ленточка дороги, ведущей к заливу, где плескались волны, хватая языками полоски песчаного пляжа.

Двуколка погромыхала по камням и остановилась возле широких кованых ворот с изображёнными на них грифонами. Как по команде, в воротах приоткрылась узенькая дверца. 'Бульдог' резво выскочил из повозки и исчез в проёме. Похоже, он прибыл на место и теперь спешил к хозяйке с докладом.

Я приказал кэбмену остановиться. Дальше мне предстояло передвигаться только пешком. На этой улочке любой транспорт был слишком заметным и привлёкал к себе лишнее внимание. Я расплатился с кэбменом, отпустил его, и, выждав некоторое время, подошёл к воротам с грифонами. Мне предстояло выполнить нелёгкую задачу: я намеревался незаметно перебраться на ту сторону и разведать что к чему.

Перемахнуть через забор не представляло для меня большой сложности, в армии приходилось преодолевать куда более внушительные препятствия, так что основам альпинизма я научился. Лишь бы хозяева не держали сторожевых псов. Я подпрыгнул и ухватился руками за верхний край ограждения, подтянулся, сместил центр тяжести и быстро перевалился вниз.

Резко ухнуло сердце. Я огляделся. Нет, кажется, никто не спешил к месту моего приземления. В садике беззаботно запела птичка, даже она не боялась незваного гостя. Стараясь не оставлять следов, я прошёл по земле, засеянной декоративной травой непривычно яркого салатного цвета, и выбрался на порядком утоптанную дорожку. Она вела к белому домику с мансардой под красной черепичной крышей. Я дошёл до конца и посмотрел вверх: из мансарды доносились голоса, один из них, резкий и неприятный, принадлежал женщине.

Взбираться по стене было гораздо труднее, чем перелезать через забор, но в итоге я всё же сумел оказаться на примыкавшем к мансарде балкончике, с вылепленными из глины перильцами, и затаился там так тихо, что услышал шум своего сердца.

Говорила женщина. Я приподнял голову и увидел её лицо - сухое и некрасивое, с резко очерченными губами и впалыми щеками. Так выглядят люди после долгой болезни или пребывания в неволе. Она напоминала статую - была так же холодна и лишена жизни, хотя внутри у неё всё переворачивалось и клокотало как в жерле вулкана - я распознал это с первого взгляда. В отличие от неё, здоровяк с бульдожьей физиономией выглядел живой иллюстрацией картины: 'не виноватая я, он сам пришёл'. На какой-то миг мне показалось, что эту женщину я где-то уже видел, но вот при каких обстоятельствах? Я напряг память, но не смог выудить из неё ничего, кроме двух-трёх смутных ассоциаций.

- Что это? - от голоса женщины веяло ледяным спокойствием, но я бы не стал обманываться кажущейся невозмутимостью.

- В ячейке лежало, - сообщил 'бульдог'.

Понятно, речь идёт о моём красном наборчике для пикника. Представляю недоумение, охватившее миссис или мисс Элизабет.

- Зачем ты привёз мне эту…, - женщина хотела добавить слово 'гадость', по всё же сдержалась и заменила выражение на более благопристойное:

- … вещь?

- Дык я же говорю, что в ячейке лежала, - с виноватым выражением ответил здоровяк, не понимавший чего от него хотят.

- Это набор для пикника. Ты когда-нибудь видел меня на пикнике? - сурово спросила Элизабет.

- Нет, но…

- И не увидишь, - добавила женщина.

Она открыла корзинку и извлекла из неё положенные мною рекламные листовки.

- Так-так, - произнесла она, вчитываясь в их содержание. - Отправляйся обратно на почтамт. Поговори с управляющим, может быть, он знает, откуда в моей ячейке появилась эта ерунда.

Я мысленно похвалил себя за осторожность.

- А если управляющий не захочет со мной говорить? - испуганно произнёс 'бульдог'.

- Захочет, если ты ему скажешь, что тебя послала Леди Разбойница, - гордо отчеканила женщина.

Тут я вспомнил, почему мне её лицо кажется таким знакомым. Ничего удивительного - Леди Разбойница была знаменитостью. Вместе со своей шайкой она совершала нападения на почтовые фургоны, зачастую перевозившие вместо обычного груза ещё деньги и драгоценности. Я видел её дагерротипы в газетах и читал судебные материалы процесса, на котором Леди судили после поимки. У неё были хорошие адвокаты, но даже им не удалось полностью обелить свою клиентку. В итоге Разбойнице припаяли всего пять лет тюрьмы. Не будь она благородных кровей - вряд ли бы сумела отделаться так дёшево. Наш закон справедлив для всех, но для некоторых он почему-то справедливей.

Говорили, что Леди фантастически везло - она всегда знала, на какой фургон стоило нападать, не смотря на вооружённую охрану и предпринятые меры предосторожности, и редко уходила с пустыми руками. На мой взгляд, везение объяснялось тем, что какой-то 'жучок' снабжал бандитов информацией об отправке грузов, охране и возможных засадах. Нетрудно предположить, что 'жучком' был кто-то из почтового ведомства, а после всего услышанного, я стал склоняться к мысли, что информатором Леди вполне мог быть управляющий центрального почтамта. То-то мне показалось, что его правая бровь вздрогнула, когда он услышал от меня номер ячейки, принадлежавшей Разбойнице. Жаль, что тогда я не придал этому особого внимания.