— А какого цвета они были прежде? — поинтересовался он.
— Лулу была рыжевато-золотистой блондинкой, чистый Боттичелли! Рядом с телом валялась бархатная маска. В этой мизансцене есть аромат тайны, способный вас привлечь, Легри.
— Считаете меня садистом? В убийстве женщины нет ничего привлекательного, — кислым тоном произнес Виктор.
— Золотые слова, мсье Легри! — воскликнула Мими. — Произошла трагедия, а этому бесчувственному болвану, — она показала на Ломье, — хоть бы хны!
— Ты не права, козочка моя, меня чуть не стошнило.
— Но уж точно не из-за трупов, все дело в запахе фенола. А я, как увидела, что моя бедная Лулу лежит голая с лиловой шеей… Боже милосердный! — Мими спрятала залитое слезами лицо в шаль.
Виктор протянул руку, чтобы похлопать ее по плечу, она ухватилась за нее и рассыпалась в благодарностях.
— Благодарю вас, мсье, вы способны сочувствовать чужому горю!
— У меня тоже есть сердце! — проворчал Ломье и поцеловал Мими в лоб. Она прижалась к его плечу.
— Вы заявляли об исчезновении подруги в полицию? — спросил Виктор.
— Да вы с ума сошли, Легри! — воскликнул Ломье. — Мы и в морге не признались, что знаем ее. Полиция! С ними свяжешься — жди беды. Я чист перед законом, но Мими… Прежде чем мы сошлись, она торговала своими прелестями и состоит на учете в префектуре. Так да или нет?
— Да, мадемуазель, я берусь за расследование, — кивнул Виктор, высвобождая из пальцев Мими свою руку. — Мне нужен адрес вашей подруги. И адрес места, где она… работала.
Он деликатно кашлянул и полез в карман за карандашом.
— О, она была честной девушкой, работала на мануфактуре по пошиву готового платья, на улице Абукир, 68. А жила на улице Шофурнье, 8 — в двух минутах ходьбы от Компании по прокату легких экипажей, в меблированной комнате.
— Где ее нашли?
— Перед ротондой Ла Виллетт. Вот, здесь написано.
Мими протянула Виктору номер «Энтрансижан» за 10 февраля. Он пробежал обведенный красным текст.
— Я могу взять эту газету с собой?
— Да, конечно. Вы сделаете все, что нужно?
— Постараюсь.
— Во сколько это нам встанет?
— Сохраните брошь вашей бабушки, мадемуазель Мирей. Ломье мой давний приятель, мы познакомились в 1889-м, на выставке в кафе «Вольпини». Чего не сделаешь для друга, так ведь, Морис? — ответил Виктор и заплатил по счету.
— Вы настоящий джентльмен! — восхитилась Мими, сверкнув глазами.
Ломье встал и подал ей руку.
— Очень благородно с вашей стороны, Легри. Если я чем-то могу отблагодарить вас…
— Можете. Таша не должна ничего знать об этом деле, так что держите рот на замке.
— Буду нем как рыба, дорогой Виктор.
Они дошли до улицы Дуэ, где какой-то бедолага сгребал лопатой снег с тротуара.
— Буду держать вас в курсе, — пообещал Виктор и коснулся пальцами шляпы. — До свидания, мадемуазель Мирей.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Четверг 15 февраля
Впервые в жизни Альфред Гамаш был так встревожен. Не помогала даже мысль о пышногрудой Полине, расстегивающей корсаж прямо у него перед носом. Знай он, какие неприятности повлечет за собой это свидание, легко бы без него обошелся. И все из-за Никодима,[28] не способного проявить ни малейшей инициативы!
Альфред прищурившись смотрел, как двуногие муравьи разгружают кирпичи из брюха баржи, перегородившей водоем Ла Виллетт. Его внимание привлек направлявшейся к нему мужчина: молодой, с правильными чертами лица и тонкими черными усиками, в твидовом костюме и сдвинутой на затылок мягкой шляпе.
«Новые неприятности на горизонте», — подумал он, когда незнакомец спросил:
— Скажите, вы не знаете, кто нашел задушенную женщину?
— Ну вот, сначала инспектор в опереточном доломане. Потом смуглолицый хромой. Теперь вы. Все его ищут. Жаль, что он смылся!
Виктор вздрогнул: слово «доломан» вызвало в памяти образ его вечного конкурента — инспектора Лекашера. «Значит, он уже вышел на охоту!»
— Простите, не улавливаю. Мсье Гамаш отсутствует? — спросил он человека в униформе.
— Гамаш — это я.
— Ах вот как! Значит, это вы охраняете таможню и, насколько мне известно, отлично справляетесь со своими обязанностями!
Альфред Гамаш колебался. Этот штатский держится по-свойски, но вдруг он — птица высокого полета, кто знает? Разве легко представить, как выглядят живущие на Олимпе боги! В таком случае глупо покрывать болвана Лорсона и рисковать своим местом.
— Я только констатировал смерть, а о том, другом — свидетеле преступления — никому ничего не сказал: он наивный простак, и я не хочу его подставлять. Бедняга Лорсон напуган до полусмерти.