— Вы слышали, дорогая, какая ужасная история произошла с полковником де Реовилем? Вчера утром он свалился в воду в Кийбёфе, куда они с Адальбертой отправились полюбоваться волнами! — прошелестела Матильда де Флавиньоль.
— Он утонул? — поинтересовалась Рафаэль де Гувелин.
— Нет, только нахлебался воды и заработал насморк.
Взволнованная Хельга Беккер наблюдала за Лотреком.
— Я аккуратненько сняла его рекламный плакат Мулен-Руж с колонны Морриса. Как вы думаете, он согласится дать мне автограф? Я коллекционирую все его афиши, какие удается достать, у меня их уже шестьдесят, — шепотом сообщила она Матильде де Флавиньоль. Та не спускала глаз с Виктора, чья обезоруживающая улыбка пробуждала в ней странное волнение.
Виктор переходил от одной группы посетителей к другой, чтобы послушать разные мнения. Он остановился рядом с картиной, на которой были изображены женщины за столом в кабачке.
— Боже, какая вульгарность! А цвета… Чудовищно!
Виктор заметил графиню де Салиньяк с племянником, Бони де Пон-Жубером. Он предполагал, что их все в этой картине шокирует. Они не чувствовали скрытой мощи произведения и не понимали, что именно вульгарность определяет силу ее воздействия.
— О, снова этот человек. Наглец! Получить развод и красоваться на публике!
— О ком вы говорите? — шепнула Хельга Беккер.
— Об Анатоле Франсе, романисте. В прошлом году[66] он расстался с женой — она устала терпеть его связь с Леонтиной де Кайаве. Суд, естественно, принял ее сторону! Теперь романист живет на Вилле Саид, что на улице Перголезе, но бывает там только по утрам. Во второй половине дня он творит на авеню Ош, у любовницы, она устроила ему кабинет на третьем этаже своего особняка. Потом они вместе обедают.
— А что же ее муж?
— Господин Альбер Арман де Кайаве? Он делит с ними хлеб! Этот гасконец — философ, он так хорошо уживается с соперником, что ему дали прозвище «администратор французского сожительства»!
Виктора возмутил подслушанный разговор — он был почитателем автора «Харчевни королевы Педок»[67] — и счел нужным вмешаться:
— Супруги Кайаве давно подали бы на развод, если бы не боялись испортить карьеру своему сыну Гастону.
Защитив Анатоля Франса, Виктор пошел встречать Кэндзи и Джину.
— Меня не удивляет, что мсье Легри взял на себя роль адвоката дьявола, его образ жизни ни для кого не тайна! А его компаньон-японец установил у себя в квартире ванну, это возмутительно!
— Ну почему же, в ванне всего лишь моются, — не согласилась Рафаэль де Гувелин.
— О да, но при этом снимают всю одежду, — отрезала графиня.
Анатоль Франс придвинул свое ассиметричное лицо с лукавыми глазами поближе к холсту, на котором был изображен эквилибрист на проволоке над оживленной улицей, и подкрутил седой ус.
— Очень тонко подмечено, вы писали с натуры?
— Только фон. Сюжет взят вот с этой фотографии, — доверительным тоном сообщила Таша.
— Великолепно. Я покупаю обе, — объявил писатель и отправился поприветствовать Таде Натансона.
Порозовевшая от удовольствия Таша поспешила сообщить эту новость Виктору, который только что подслушал разговор, из которого узнал, что в январе Лотрек вынужден был переехать с улицы Фонтен на улицу Коленкур.
«Вот и прекрасно! Будешь реже докучать Таша», — подумал он.
— Куда подевался мой сын? — воскликнула Эфросинья.
— Отправился к клиенту. Он просил сказать, чтобы вы возвращались домой с мадам Баллю.
— Мог бы со мной попрощаться! — буркнула мать Жозефа.
Виктор вполне одобрял инициативу зятя и охотно составил бы ему компанию, но не мог оставить Таша. К нему подошел Морис Ломье.
— Блестящая идея, Легри, — повесить фотографии рядом с художественными полотнами, они демонстрируют, как художник творчески преображает реальность.
— Я счастлив помочь Таша, — сухо ответил Виктор.
— Бросьте, Легри, я ценю ваши работы, вы явно растете.
— Рад, что угодил вам.
— А ваше рассле…
К ним подошла Таша, и Ломье не договорил. Он порывисто обнял ее, заслужив в ответ ироническую улыбку.
— Прелестная коллега, я как раз объяснял твоему мужу, что Лотрек и Боннар высоко оценивают твои работы.
— Замолчи, коварный искуситель, пока я не утонула в потоке твоих комплиментов.
Стоявшая неподалеку графиня де Салиньяк чуть не задохнулась от изумления. Матильда де Флавиньоль тоже была потрясена.