Но совершенно безотчетно она вдруг оказалась на коленях, в пыли, не заботясь о тонкой материи своих слаксов, и спешила пересмотреть все, пока старушка не передумала.
Дороти, закончив разбирать остатки содержимого сундука, улыбнулась:
— Здесь нет ничего, что мне нужно. Если что-то вам приглянется, оно — ваше. Счастливо, милочка! — И, взгромоздив сундук на красную тележку, она повезла его прочь.
Аманде не потребовалось много времени, чтобы убедиться в правоте слов Дороти. Куски тканей и одежда, без сомнения, годились только для мусорной свалки. В старых журналах не было ничего интересного, и она быстро их отбросила. Оставались только старые рамки и картины.
Аманда поднялась и прислушалась. Ей следовало поторопиться. Похоже, аукцион приближался к последнему лоту.
Рамки по большей части были старыми, и картинки выгорели почти добела. Ясно, что здесь нет никаких шедевров. Но когда Аманда подняла последнюю картинку, чтобы взглянуть, нет ли чего под ней, она увидела его на траве, среди тряпья.
Он был маленьким, не больше блюдца, и явно очень древним. Вероятно, когда-то его накрывало стекло, теперь уже давно выбитое. И лишь маленькая узкая бороздка на внутренней стороне рамки указывала на то, что стекло там когда-то было.
Аманда украдкой оглянулась и вытащила вещицу на свет, пытаясь прочитать выгравированную надпись на маленькой медной дощечке внизу. Никогда раньше она не видела ничего подобного.
ДРИМКЕТЧЕР - УЛАВЛИВАТЕЛЬ СНОВ, около 1800г.
Она затаила дыхание. «Какое причудливое название. Если бы действительно существовала такая вещь!» — грустно подумала она.
Он был таким старым! Она взглянула на груду тряпья и стопку ненужных журналов и нахмурилась. Через столько лет очутиться среди такого хлама! Это казалось несправедливым.
Предмет в рамке, несомненно, был обязан своим происхождением американским индейцам. Кожаные ремешки и древние перья, так же как и редкие бусинки — все, что осталось от узора, — были смутно знакомы ей, но лишь потому, что по стилю напоминали другие поделки, виденные ею раньше.
Однако на этом сходство заканчивалось, ибо эта вещица была совсем необычной. Узор напоминал паутину, но сплетенную не очень умело. Тонкий деревянный ободок, обрамляющий плетение, был сделан грубо и скреплен полосками кожи. Плетение внутри было тоже выполнено из кожи, но более тонкой и на вид непрочной. Аманда потрогала его кончиком пальца, но обнаружила, что оно тугое и жесткое. Вспомнив о дате на медной пластинке, она подивилась, что оно сохранилось.
К плетению были беспорядочно прикреплены несколько предметов. Легчайшим прикосновением она погладила их поочередно, дивясь тому, как стойко они выдержали столетия.
Коготь цвета обсидиана был тоже опутан плетением. Притронувшись к его поверхности, она вздрогнула. Несмотря на дневной зной, он показался ей холодным на ощупь.
Аманда поспешно переключила внимание на другой предмет плетения. Ей стало не по себе, когда она подумала о существе, которому когда-то принадлежал этот коготь.
Обломанное перышко крепилось к плетению в самом центре. Неожиданно налетевший шальной ветерок подхватил его и заставил затрепетать.
Вдруг раздался пронзительный, несущийся откуда-то свысока вопль. Аманда подняла голову и увидела большую птицу, кружащую над ней в чистом голубом небе. И пока она смотрела на нее, приоткрыв рот, та, кружа, поднималась все выше и выше и наконец исчезла из виду, будто ее и вовсе не было. Но мощный размах крыльев невозможно было не узнать. Это орел — в этом Аманда была уверена.
Орлам грозило полное уничтожение, и их редко можно было встретить в этих краях. И в том, что она увидела одного из них в тот самый момент, когда перышко затрепетало, содержалось что-то мистическое.
Окрепший ветерок внезапно приподнял волосы с плеч Аманды, как будто чья-то рука скользнула вдоль ее шеи, и Аманде показалось, что она слышит голос, шепчущий ей что-то на ухо. Она вздрогнула, но тут же сказала себе, что тому причиной, должно быть, слишком жаркий день, и поспешила сосредоточиться на следующем предмете.
— Какая прелесть, — прошептала она, погладив крошечную бусину медальона, и подумала о ком-то, давным-давно умершем, кто с любовью смастерил эту вещицу.
Дэвиду эта вещь будет ненавистна. Старая и грязная. Однако никогда в жизни Аманде ничего так не хотелось, как эту диковину.