Верхняя часть лабиринта совсем не пострадала от взрыва, поэтому привыкшие много времени находиться под землей члены Серебряного Круга, как могли, обживали некогда пустынные коридоры. Вместо прикрытых соломой веток уже через пару дней поставили самодельные кровати; наскоро сколоченные же перегородки, отделявшие «комнаты» друг от друга, планировали со временем заменить более основательными стенами.
Ральф лежал в одной из таких временных клетушек и невольно вслушивался в звуки, доносившиеся из лабиринта. Где-то очень далеко капала вода, пищали и скреблись мыши — их шорох эхом отдавался в нижних коридорах. Взрывы, конечно, повредили существовавшую здесь не одно столетие вентиляцию, однако не смогли уничтожить ее до конца: даже когда выход на поверхность был тщательно закрыт, внутри лабиринта неизменно тянуло сквозняком, уносившим дым от костра; правда, временами тот же прихотливо гулявший воздух приносил и зловоние, распространяемое оставшимися под завалами трупами. Ничего поделать с этим было нельзя: еще под руководством С'вика часть тел вынесли и похоронили в лесу, добраться же до остальных так и не удалось.
«Могила… это же настоящая братская могила…» Разведчик, и без того не выносивший подземелий, поежился в теплом спальном мешке. С одной стороны, ему было жаль разрушенный шедевр (системы водопровода и вентиляции давали право называть лабиринт таковым) неизвестных строителей, с другой стороны — Ральф невольно радовался, что теперь никогда не понадобится спускаться и бродить по его бесконечным коридорам. А запах… что ж, со временем выветрится и он, если уж «серебряные братья» решили во что бы то ни стало здесь жить — сам Ральф, дай ему волю, не задержался бы здесь ни одной лишней минуты. «Но все-таки, что же делать с Дэвидом…»
Постепенно, однако, глаза разведчика начали слипаться. За стеной уютно посапывал кто-то из десантников, другой, давившийся резкими, зловещими всхрапываниями, судя по внушительному скрипу, перевернулся и неожиданно затих, видимо, найдя более удобную позу.
«Завтра… — наконец-таки сдался Ральф. — Все завтра…»
Последнее, что он помнил — теплый мех спального мешка под щекой и сгоревший на четверть факел. Его нервно дергавшийся огонь, постепенно бледнея, словно куда-то поплыл, но вдруг снова вспыхнул необыкновенно ярко и, вытянувшись свечкой, замер. Ральф открыл глаза — перед ним стоял отец…
Это древнее изречение, кем-то процитированное или очень-очень давно откуда-то вычитанное, крутилось в голове, но ни за что не хотело вспоминаться целиком. Смысл его сводился примерно к следующему: прежде чем столкнуть с горы камень, подумай, потому что потом тебе его уже не остановить. Конечно, оригинал предпочтительнее — впрочем, действительно ли так важна была здесь точность? Ценность ведь заключалась в содержании — в той мудрости, которую несли эти слова.
Последние сутки Амалия, образно говоря, только и занималась тем, что «расшатывала воображаемый камень»: рассматривала карты, рассчитывала примерное время путешествия до Канды. Это, скорее, походило на игру — кстати, вполне обычную для потомков адмирала Андерсена. Далеко не все из них стали моряками, но любовь к морю, похоже, передавалась по наследству. Так же как и стремление кого-либо спасать. Пять тысячелетий назад Дэнис Андерсен открыл образовавшийся после катастрофы остров (названный впоследствии «Европа») и в течение многих лет искал и доставлял сюда уцелевших…
Однако человеческое воображение имеет интересную особенность: со временем оно словно уплотняется, приобретая вполне зримые черты. И пока Амалия, ни разу не ступавшая на борт корабля, как могла, представляла себя в открытом море, ее мозг, получивший совершенно конкретное задание, помимо воли хозяйки, хладнокровно работал, прикидывая, где и примерно за сколько можно этот самый корабль нанять, к кому в первую очередь обратиться… Дальше больше — дочь Амалии, узнав о планах матери, пришла в полный восторг:
— Ты собираешься в Канду? Здорово!
Если Амалия чего и боялась, оставляя мужа, так это потерять дочь, однако Кэтлин в свои шестнадцать проявила удивительную взрослость. На вопрос матери, не рассердится ли она, девушка лишь пожала плечами: «По-моему, это твое дело, твой выбор». А сейчас то ли из сочувствия, то ли из какого-то юношеского азарта, по сути, подбивала на авантюру.