Лена снова посмотрела ей в глаза, надеясь увидеть там ответ на свою просьбу. И Анька, не отводя взгляда, ответила:
– Я не знаю, получится у нас или нет. Сама знаешь, мы ведь только познакомились. Но одно могу сказать тебе точно – обманывать его я не буду, я не такая.
– Ну и хорошо, – Лена включила воду, заливая противни для отмочки. – Пусть немного постоят. Пойдем, повеселимся, – сказала через некоторое время, закручивая кран. Послушаем этих мужиков, хотя чего греха таить, говорят они каждый раз одно и то же.
Вернувшись на кухню, девушки увидели, что парни строят по очереди пирамиду из крышек от пива, стараясь построить, кто выше. Но пирамида никак не хотела получаться, крышки все время падали на стол и рассыпались по кухне, а парни снова безуспешно старались их складывать, ползая по полу и собирая разлетевшийся «строительный материал».
– О-оо, ну все, ребята. Смотрю, вам уже пора, – усмехнувшись, сказала Лена. – Это у нас знак, – обернулась она к Аньке, – что пора расходиться. Когда говорить уже не о чем, а делать что-то надо. Вот такая игра. Возведение пирамиды из крышек. Заканчивайте, строители.
Еще немного поупражнявшись в складывании пирамиды, гости засобирались по домам, потому что действительно было уже поздно. Часы на кухне показывали, что скоро полночь.
Закрыв за гостями дверь, Лена с Дюхой вернулись на кухню убираться. Вот вроде бы хорошо, когда приходят гости, и даже нет ничего страшного в том, чтобы приготовить праздничный ужин. Самое противное – это мыть посуду. Потому что гости уходят домой и благополучно ложатся спать, а ты еще полчаса прибираешь со стола, складываешь недоеденные салаты в контейнеры и моешь грязные тарелки, оставшиеся после гостей. Лена тоже этого не любила, и, зная об этом, ей всегда помогал Дюха. Он героически мыл посуду, а Лена время о времени подкладывала ему новую партию.
– Как думаешь, – спросила она гражданского мужа, – сложится у них?
– Не знаю. Разве тут угадаешь, – ответил Дюха, поняв, что она спрашивает его об отношениях Ксандра и Аньки. – Но я давно его таким счастливым не видел.
– Вот и я вижу, что он счастлив. И Аня тоже мне понравилась. В целом. Но что-то меня в ней напрягает. Пока не могу понять, что именно. То ли слишком серьезная, то ли себе на уме.
– Так уж сразу и напрягает? – Дюха стал расставлять вымытые тарелки на сушилке. – Это просто ваше женское неприятие новых подруг своих старых друзей. Чего нам-то загадывать, что будет потом. Сами решат, не маленькие.
– Все-таки что-то в ней есть такое, непростое что ли. Вроде и девчонка общительная. Не сидела весь вечер букой, как другие делают, когда первый раз в чужой компании оказываются. И за Ксандра все время под столом цеплялась. Я заметила. Помнишь, мы с тобой раньше тоже так делали?
– Конечно, помню, – он повернулся к ней, схватил ее мокрыми руками за талию и поцеловал. Оторвавшись от ее губ, произнес, не выпуская из объятий, – я и сейчас хочу так делать. Ты моя лапушка, – снова поцеловал. – Может ну ее, эту посуду? Завтра домоем. Пошли в постельку.
– Ишь ты хитрый какой! – воскликнула она игриво. – Нечего от работы отлынивать. Завтра еще больше мыть посуду не захочется. А мне еще противни драить. Так что работай, не сачкуй.
Она освободилась из его рук, чмокнула в щеку и пошла наводить порядок в холодильнике, куда не умещался очередной контейнер с едой.
***
Анька был пьяненькая, излишне веселая и всю обратную дорогу дурачилась. То подскочит к Ксандру сзади и закроет ему ладошками глаза, спрашивая «угадай кто?», а он также весело отвечал ей:
– Обезьянка Чичичи.
Тогда она стучала ему кулачками по спине и обиженно заявляла, делая вид, что очень сильно рассержена, и сурово хмурила брови:
– Вот никогда, никогда не прощу тебе эту обезьяну. Да еще и Чичичи.
На что Кскандр отвечал, что не обезьяну, а обезьянку. А она говорила, чтобы он придумал что-нибудь более милое по отношению к ней.
– Кошечка? Птичка? – спрашивал ее Ксандр, поворачиваясь к ней, обнимал за талию, прижимал к себе и крепко целовал.
Потом они долго стояли на тротуаре, прижавшись друг к другу. Он смотрел на ее закрытые от удовольствия глаза и не хотел отпускать. Но она внезапно отпрыгивала от него, как молодая лань, стремящаяся вырваться из лап хищника, и бежала вперед, изображая из себя птицу с руками-крыльями, взлетающую в небо.