— Я не хочу больше разговаривать с тобой, — заявила Лили.
— Не хочешь, но будешь. Я приеду сюда и помещу тебя в больницу силой. Мы занимаемся ангажементами, Лили. Ты владеешь половиной компании, и Джек унаследует эту половину после тебя. Я хочу быть уверенным, что о Джеке позаботятся. И если ты думаешь, что та дурость, которую ты делаешь в этом чёртовом Нью-Хэмпшире — это забота о Джеке, то ты ещё серьёзнее больна, чем полагаешь.
— Чего ты хочешь, Слоут? — устало спросила Лили.
— Ты знаешь, чего я хочу. Я хочу заботиться о вас. Я хочу заботиться о Джеке, Лили. Я дам ему ежегодно пять тысяч долларов — подумай об этом, Лили. Я хочу, чтобы он поступил в хороший колледж. Ты ведь даже не записала его в школу.
— Ты идиот, — проговорила мать.
— Это не ответ, Лили. Ты должна мне помочь.
— Какое тебе до нас дело, Слоут?
— Ты прекрасно это знаешь, черт побери! Я защищаю твои интересы в компании «Сойер и Слоут». В понедельник я закончу разбираться с бумагами, и потом позабочусь о тебе.
— Как ты уже позаботился о Томми Вудбайне? — спросила она. — Иногда я думаю, что тебе и Филу слишком везло, Морган. Вспомни, ведь когда-то вы были очень бедны, и клиентами у вас были только несколько третьеразрядных комиков и актёров-неудачников, да парочка непризнанных сценаристов. Но жизнь была гораздо лучше, чем сейчас!
— Боже, что ты мелешь? — заорал дядя Морган. — Ты не отдаёшь себе отчёта! — Он взял себя в руки. — И при чем здесь Томми Вудбайн? Это недостойно даже тебя, Лили.
— Я собираюсь повесить трубку, Слоут. Держись подальше от меня. И держись подальше от Джека.
— Ты должна лечь в больниц, Лили! Вся эта беготня…
Его мать бросила трубку, не дослушав. Джек быстренько проделал то же самое. Затем он сделал несколько шагов к окну, как будто и не был около телефона. В спальне царила тишина.
— Мама! — позвал он.
— Да, Джекки? — он едва услышал её голос.
— С тобой все в порядке?
— Со мной? Конечно, — её шаги приблизились к двери, которая с шумом распахнулась. Их взгляды встретились — две пары голубых глаз. Лили придерживала рукой дверь. Взгляды столкнулись вновь, и от этого стало неуютно. — Конечно, все в порядке. А что могло случиться?
Их разделяло знание чего-то, но чего? Джек удивился бы, если бы она узнала, что он подслушивал разговор; но потом подумал, что их разделяет её болезнь.
— Ладно, — дипломатично сказал он. Болезнь матери, о которой они никогда не говорили, вдруг выросла между ними. — Я не знаю. Мне показалось, что дядя Морган… — он запнулся.
Лили молчала, и Джек сделал ещё одно открытие. Она боялась так же, как и он.
Мать достала сигарету и прикурила. В её глазах промелькнуло что-то новое.
— Не обращай внимания, Джек. Я не думаю, что на самом деле похоже, будто я убегаю от него. Дядя Морган любит пугать меня. — Она выдохнула сизый дым. — Я боюсь, что у меня пропал аппетит. Почему бы тебе не спуститься вниз и не позавтракать одному?
— Пойдём со мной, — попросил он.
— Я хочу побыть одна, Джек. Постарайся это понять.
«Постарайся это понять.
Поверь мне».
Эти слова имели какой-то иной смысл.
— К твоему возвращению я приду в себя, — сказала она: — Обещаю.
А на самом деле она говорила: «Я хочу закричать, я больше не могу сдерживаться, уходи, уходи!»
— Принести тебе что-нибудь?
Она покачала головой, натянуто улыбаясь ему, и он вышел из комнаты, хотя тоже не хотел завтракать. По коридору он дошёл до лифта. Оставалось только одно место, куда можно пойти, и он сразу же понял это.
Смотрителя Территорий не было в его «офисе». Его вообще нигде не было видно. Джек беспомощно оглядел залитый солнцем парк. Ему стало не по себе. Со Смотрителем что-нибудь случилось? Это, конечно, невероятно, но что, если дядя Морган узнал о Смотрителе (что узнал?) и… Джек мысленно увидел фургон «ДИКОЕ ДИТЯ», выезжающий из-за угла и набирающий скорость.
Он размышлял куда пойти. Мысленно он видел отражённого в тысяче зеркал дядю Моргана, превращающегося в разлагающееся чудовище. Джек бросился прочь от этого видения, он бежал в надежде на какое-то чудесное спасение. Впереди показалось круглое строение из белого кирпича.
Оттуда доносились ритмичные звуки — топ, топ, топ. Мальчик побежал на эти звуки. Он с трудом отыскал дверь и распахнул её.
Джек ступил в темноту, и звуки стали отчётливее. Темнота вокруг него меняла формы, обретая причудливые очертания. Он протянул руку и коснулся парусины. Внезапно его осветил яркий жёлтый луч.
— Странник Джек, — произнёс голос Смотрителя.
Джек повернулся на голос и увидел старика-сторожа, сидящего на земле возле старой испорченной карусели. В руках он держал гаечный ключ, а перед ним лежала деревянная карусельная белая лошадка, как будто сделанная из чистого серебра. Смотритель осторожно положил ключ на землю.
— Теперь ты готов поговорить, сынок? — спросил он.
4. ДЖЕК РЕШАЕТСЯ
— Говори, Странник Джек, — и Смотритель отбросил ключ и подошёл к нему. — Говори, сынок, облегчи душу.
Но Джек ничего не мог сказать. Внезапно на него нахлынула горечь, слезы подступили к горлу и мальчик почувствовал, что сердце его разорвётся, если он не заплачет.
— Поплачь, Странник Джек, — Смотритель обнял его. Джек прижался горячим, мокрым от слез лицом к рубашке старика и ощутил исходящий от него мужской запах. Он обхватил Смотрителя руками и ещё крепче приник к нему.
— Плачь, и тебе станет легче, — сказал Смотритель, баюкая мальчика. — Так бывает, я знаю. Я знаю, как далеко ты побывал, Странник Джек, и как далеко тебе ещё нужно идти, и как ты устал. Так что плачь, и тебе станет легче.
Джек не вникал в смысл слов, но голос, произносящий эти слова, успокаивал и утешал его.
— Моя мама действительно больна, — выдохнул он в грудь Смотрителя. — Я думаю, она приехала сюда, чтобы избавиться от делового партнёра моего отца, мистера Моргана Слоута, — Джек отодвинулся от Смотрителя, выпрямился и вытер заплаканные глаза. Он был удивлён: впервые он плакал, не стыдясь своих слез. Не потому ли это, что мать всегда была жёсткой с ним? Лили Кэвэней не видела смысла в слезах.