Здесь было еще более шумно, чем в коридоре, и накурено так, что облачко табачного дыма сумраком ложились на комнату.
Березюк подошел к противоположному углу зала, где за столиком, на котором лежали разбросанные тетрадные листы, помятые газеты, окурки, огрызки колбасы, объедок булки и большая карта с планом Львова, сидел главный командир нашего львовского гарнизона. Тучный, высокого роста, в расстегнутой рубашке, с сигарой в зубах, читал он что-то с карточки и водил пальцем по закорючкам улиц, видневшихся на развернутой карте, останавливаясь иногда на крестиках и кружочках, нарисованным красным и синим карандашом.
Повернул свою голову в нашу сторону, когда Березюк, приняв служебную стойку, стал давать отчет, и, не вынимая сигары из зубов, процедил низким баском:
— Говорю вам, панэ, не мешайте…
Я молча смотрел на эту сцену. А в моем воображении мысли чередовались, бросая на экран моего сознания появляющиеся и исчезающие образы, развевающиеся в этих облаках табачного дыма, носившегося над залом…
«…За столиком для игры в карты в послеобеденном настроении, которое повышают еще больше козыря на руках, больше подошло бы сидеть этому пану, а не за столом главного командира в тот миг, когда решается судьба столицы земли!..» — мелькнула первая мысль. Так и казалось мне, что вот-вот между сигарой и зубами протиснутся и упадут на отчетные карточки и стратегический план слова:
— А я говорил, панэ, — кто с одними трефами сидит, пусть поцелует стол, а не возлагает все надежды на третью даму! Да, панэ!..
И снова появилась мысль из самого таинственного уголка моего подсознания, что где-то я уже видел такое лицо… Ага — в древнем «Зеркале», которое когда-то издавал Корнило Устиянович, была постоянная рубрика с названием «Мы», а под ним такое же лицо с такой же головой, только вылезала она не из воротника стрелковой формы, а из воротничка реверенды священника.
Прошла минута.
Березюк заговорил снова. Но теперь голос его стал не таким, как прежде. Слова срывались остро и звонко падали на стол, за которым сидел командир. Кажется, эта резкость имела успех, потому что атаман снова повернул свою голову в нашу сторону и отозвался:
— Говорите, вы из главной почты, с отчетом? Давайте сюда, — протянул руку за отчетной карточкой. — Э, фю, фю!.. Что он здесь хочет!.. — пробормотал атаман сам себе, читая отчет командира взвода Лискевича. — И минометов, и перевязок! Фю, фю! Как будто у нас здесь, панэ, целые магазины! Ну, ладно, идите, панэ, туда, к тому залу, где висит табличка «VII а» и подождите. Что дадут, то отошлете, а тот, что с вами, — и тут указал на меня, — пускай останется до диспозиции. Ай, панэ! Ладно!
Березюк поклонился молча и мы, пробравшись с трудом сквозь толпу все больше наплывающих людей, направились к залу, на котором висела табличка с надписью «VII а».
— Ну и командование! — сказал Березюк, когда мы проходили по коридору, и замолчал, не желая, видимо, обнаруживать свои мысли, что так и кипели в нем, перед простым стрелком, которого первым и последним долгом должно было быть безоглядное послушание руководящей власти. — А теперь прежде всего стоит помыться, — продолжил он, когда мы вошли в зал, где равно слонялись военные и мирные. Полно было здесь всяких военных принадлежностей и амуниции, а в одном углу возле кучки ручных гранат стояли сложенные рядами буханки хлеба.
А действительно, прежде всего нужно было помыться, потому что вот уже пятый день наши лица и руки не видели воды. Рассмотревшись минуту по залу, раздобыл где-то Березюк миску с водой и кусок мыла и начал, не обращая внимания на чужих людей, слонявшихся туда и обратно, раздеваться по пояс.
— Сейчас будет свободна, — сказал он мне, указывая на миску, — помойся и ты, кто знает, когда снова придется встретиться с водой и мылом. А вот и мой талисман, — продолжал, снимая с шеи маленький медальон, — видишь, счастливо перевел меня через Сциллу там, на Коперника… — И, улыбаясь, положил его на скамейку, на которую складывал свои вещи.
Умывшись, пошли мы во двор Народного дома, где, как сказали нам, стояла походная кухня и варилась еда. Возле кухни полно было изголодавшихся военных и мирных с жестянками в руках и без них, ожидавших своей очереди. Подкрепились как никогда. Не помню уже, что там было, да после такого долгого принудительного посту и не знаю даже, что не понравилось бы нам! И снова оказались мы в нашей «VII а», ожидая дальнейших приказов. А между тем нашлось все, чего жаждал командир Лискевич, потому что вскоре вбежал в наш зал хорунжий и крикнул:
— Командир взвода Березюк с главной почты?
Березюк подошел к нему и узнал, что все приготовлено, и что он повезет все в машине Красного Креста на свою прежнюю позицию.