Команда техников-ремонтников, дойдя до дюзы ЯДУ, детально осмотрела камеру ионизации и излучатели лучистой энергии, светя компактным, но весьма мощным прожектором. Кто-то тестировал контрольными приборами те или иные характеристики ядерного топлива, кто-то проверял состояние энергетических контуров двигателя, состояние устройств, подающих рабочие плазма-капсулы в зону ионизации…
И вот, пока инженерные гении разбирались с двигателем, чтобы им не мешаться (всё же, моя специализация не «начинка корабля», а медицина и биологические угрозы), я, просто, гулял по корпусу «баржи». Получив предупреждение сканера-анализатора о чём-то биологическом, способном угрожать, следует думать, здоровью и даже жизни людей, я огляделся по сторонам. Но ничего похожего на клыкастых хищников, или там, вирусов, размером с кулак, в окружающем пространстве не наблюдалось. На какой-то миг даже появилось ощущение того, что прямо сейчас вдруг начнёт вздуваться буграми и лопаться стенка корпуса двигательной установки. А из трещин, дёргаясь и извиваясь, выберутся длинные чёрные щупальца наподобие осминожьих… Да-а-а!.. Это было бы ещё то зрелище! Но, нет, чего-то похожего ждать стоит едва ли… Тогда, в чём же суть объявленной электроникой биологической угрозы? Что собой она может представлять? Вакуум, температура, близкая к абсолютному нулю… С чего бы вдруг?
– Что за чертовщина? – пробормотал я, перезагрузив устройство.
Но электроника вновь показала то же самое: высокая степень биологической угрозы неопределённого характера.
– Денис, что там у тебя? Ты нашёл что-то подозрительное? – услышал я голос Максимова.
Цокая магнитными ботинками, я подошёл к техникам и показал Володе монитор сканера-анализатора. Сбросив данные и, снова включив прибор, я увидел, что со стороны дюзы показатели угроз гораздо выше, чем там, где делал первоначальные замеры. Глядя на монитор, Володя даже присвистнул. Джордж обеспокоенно спросил:
– И что это может значить?
– Где тут у вас контрольные люки для осмотра подсобных механизмов двигательной установки? – вместо ответа спросил Максимов.
– Как и у всех – на боковой стенке корпуса… – Квинсли указал рукой. – Но мы ещё здесь не закончили!
– Ничего, сначала взглянем там… – отмахнулся Володя.
…Когда большущая прямоугольная крышка люка была откинута (благо мы в невесомости, а то нам бы её и не пошелохнуть!), мы заглянули в недра отсека. При свете прожектора всё, что мы смогли в нём увидеть, как будто, выглядело нормально. Обратив внимание на какие-то странные пятна на поверхности самого двигателя и большинства подсобных механизмов, я попросил выключить прожектор и включил ультрафиолетовый излучатель своего сканера-анализатора. И тут… Все оторопело замолчали, глядя в тёмные недра отсека, на ребристую громадину ЯДУ и всё прочее, внезапно засветившееся изумрудными красками. Где-то свечение было едва заметным, а где-то сияло вовсю. Сканер-анализатор тут же выдал информацию о том, что уловил энергетику особо опасного для людей, животных и технических устройств плесневого грибка, способного существовать в условиях открытого космоса. Данный тип актиномицетов поглощает радиацию, которая стимулирует его развитие. Грибок своими выделениями разрушает даже самые стойкие металлы и пластические массы. Попав в живые организмы, при определённых условиях (ослабленный иммунитет) может очень быстро их убить.
– Закрывай! – распорядился Максимов. – Всё ясно. Вы же, я так понимаю, разрабатывали астероид, добывали там радиоактивную руду? – поинтересовался он.
– Йес… – неохотно обронил Джордж.
– Вот, там вы и подцепили эту плесень, – констатировал Володя. – Она попала в двигательный отсек, размножилась и вывела ЯДУ из строя. Просто, чудо, что сами не заразились! Я так понимаю, после каждого выхода в космос, в шлюзовой камере вы проходили санитарную обработку? Вот это вас и спасло! Можно предположить, что на том астероиде радиофильная плесень обитает ещё со времён гибели Фаэтона. В общем, так, парни! Эту мерзость на Землю везти никак нельзя. Корабль и его груз подлежат утилизации.
– Да, вы понимаете, каковы могут быть последствия? Прежде всего, для нас, для нашего экипажа? – в голосе Квинсли звучали крайняя досада, горечь и тоска. – Корпорация с нас шкуру спустит! Да, даже если не спустит, мы, в любом случае, конченные люди. Чтобы лететь сюда, мы сами вложились по полной, наши семьи ждут, что мы привезём по мешку денег, что будем жить богато и счастливо… А на деле – что получается? Мы возвращаемся, и говорим: о-кей, ребята! У нас ничего нет. Кредиты гасить нечем, на работу нас больше никто не возьмёт, садимся и ждём голодной смерти. Тогда нам проще остаться здесь. Хотя бы семьи получат приличные страховки.