Их ноги одновременно коснулись земли. Мгновением позже рядом оказался хазарин. Все смотрели в одну сторону. Ручеек, бравший начало из-под корней рябины бежал по поляне и скатывавшийся с другой стороны холма звал к себе.
Люди наперегонки бросились к воде. В сонном воздухе прогремело проклятье — Гаврила, почти заснув, набегу споткнулся и упал на некстати вылезший из-под травы валун. Пока друзья пили, он ругался, растирая руку и осматривая царапины на ней.
Вода, пробежав всего несколько шагов по земле, еще несла холод подземного царства. Губы жадно купались в ней, но почему-то от каждого глотка сил не прибавлялось, а наоборот, становилось меньше…. Вода наполнила тело тяжестью, тянула к земле, баюкала…
Разглядывая то оцарапанную руку, то лежащих у ручья друзей Гаврила недовольно сказал:
— Ладно. Спите пока, я первый постерегу….
Вряд ли те его услышали. Поглаживая руку, Гаврила прошелся вокруг дерева, оглядел пасущихся лошадей. Полянка выглядела мирно — цветы, ручей, муравьи. Все занимались самыми мирными делами — цветы копили силы, что бы стать ягодами, ручеек шлепал волнами, словно ребенок ладошками, а налетавший порывами ветер сбрасывал листья прямо на приткнувшийся к корням муравейник. Ощущение ленивой истомы, витавшей над этим местом, было таким сильным, что Гаврила вслух подумал:
— Тут хоть в муравейник садись. Все одно никто не тронет. Лень…
Он выбрал место так, что бы не нарушить своего слова и не испечься на этой жаре. Усевшись в тени и поставив ковчежец с талисманом между ног, он выставил ногу на солнце. Поколебавшись, воткнул рядом с ногой нож, и, прикинув время нужное для отдыха, наклонил его так, что бы в нужный момент тень упала прямо на кустик земляники.
Несколько минут Гаврила просидел спокойно, разглядывая окрестности и поглаживая мешок. Потом вынул нож из земли. На этой полянке он выглядел так неуместно, что он убрал его в сапог, заменив сухой веткой. Едва он прислонился к стволу рябины, как сонное оцепенение навалилось на него с новой силой. В глазах замелькали круги. Он тряхнул головой, посмотрел на тень, что отбрасывал сучек. Тень не двигалась, словно ей самой было лень крутиться в такую жару. В распаленных жарой мозгах мелькнула мысль, что тень расплавилась, прилипла к земле и теперь не найти сил, что бы стронуть ее с места. Он на всякий случай посмотрел на тень от своей ноги, что лежала на солнце. В этот момент она вдруг рванулась по кругу, словно конь, исподтишка огретый кнутом или получивший стрелу в ляжку. Гаврила затряс головой. Мало того через мгновение к одной тени присоединилась вторая, потом третья…. Гаврила вскочил. На небе творилось что-то несусветное. Около тусклого солнца распухало, распадаясь на несколько частей огненное облако. Он успел увидеть, как исчезали на нем черные, словно выведенные сажей четкие прямые линии и небесный огонь, разбившись на десятки частей, заскользил по небу, окружая холм.
Не было в небе ни грохота, ни грома, ни свиста, не дрожала земля, ветер не растрепал ни лошадиных грив, ни одежды. Только свет метался в небе, ослепительный, режущий глаза свет… Холодея от этой мысли Гаврила подумал, что усни он, то никто не увидел бы этого светопреставления. Все еще не опуская взгляда к земле, он пнул Избора.
— Подъем!
Что бы это не означало — добром это кончится не могло. Богатырь как зачарованный смотрел на ограненные куски пламени, что хороводом кружились над лесом, с каждым витком спускаясь все ниже и ниже.
Вот они коснулись верхушек деревьев в полу поприще от них, скрылись за ними и в ту же секунду вверх поднялись клубы дыма. Сухой лес вспыхнул сразу в десятке мест.
— Надо же что выдумали, сволочи…. Остроголовых нам мало…
Гаврила споткнулся на этой мысли и торжествующе усмехнулся. Маги Вечного города уже перестали посылать против них людей. В ход пошли стихийные бедствия… Мысль была приятной, но он не успел додумать ее до конца. Времени не оставалось не только на размышления, но и на действия.
Черные дымовые хвосты опоясывали их кругом, словно голодная волчья стая. Разом, словно дремота соскочила сразу со всех, в лесу заорали птицы. Срываясь с веток, они стаями уносились в небо от беды. Для них это было просто.
Прямо перед Гаврилой выскочили распаренные лоси. Первый остановился, увидев человека, но второй, слепой от страха, пробежал мимо, обдав Гаврилу острым запахом пота. Кровь яростной волной взбурлила в Масленникове, он заскрипел зубами и пересиливая себя упал в ручей. Он не шевелясь лежа там, пока вода иголками не заколола спину. Тогда он встал, отдуваясь и хлопая по одежде.
— Вставайте! — заорал он. — Беда пришла! Пожар!
Воздух вокруг наполнился хрустом и трепетом. Гаврила оглянулся, отыскивая загоревшиеся деревья, но облегченно вздохнув, понял, что ошибся. Это бежали от огня звери помельче. Кричали птицы, трещал валежник под ногами беглецов, испуганно ржали кони.
Они чувствовали опасность острее людей. Огонь для них был не прирученным зверем, а врагом, готовым убить. Ужас ослепил животных и они, оборвав уздечки, бросились прочь.
— Что тут? — спросил Исин, поднимаясь на ноги.
— Неприятности.
— Неужто горим? — спросил Избор. Еще не представляя, что тут произошло, он подошел к ручью и умылся.
— Еще как.
Пока они приходили в себя, Гаврила огляделся и все подсчитал.
— С двенадцати концов.
Горизонт вокруг них уже затянула дымная муть. Сквозь черно — серые клубы там и тут заполошно выскакивали языки пламени. Исин, беспокойно вертевший головой, не сдержался.
— Бежим отсюда!
Глава 24
Совет был не плох. Наверняка среди огня существовал проход, через которой они могли улизнуть, но только вот как его найти?
— Куда бежать-то? — сквозь зубы спросил Избор. — Знаешь?
— Куда-нибудь, — ответил честный хазарин. — Тут-то все одно сгорим. Ясно же, что не спроста все это….
— Песиголовцы?
— А то кто же? Конечно они. Мы им дракона сожгли. Они нас хотят… Узнали, верно, как-то, что я лук наводил.
Хотя кругом было много удивительного, но слова Исина были удивительней всего.
— Ты? То ж кузнец был.
Хазарин отмахнулся от него как от мухи.
— Будут они разбираться…
— Остроголовые? — спросил Гаврила.
Избор отрицательно качнул головой.
— Что нам остроголовые? У них мечи да копья, а тут дело посерьезнее. Тут мозги да мысли…
Он вытер пот на лбу и закончил:
— А по мне лучше уж с отточенным мечом столкнуться, чем с отточенной мыслью…
— Так чего же мы ждем?
Они стояли на вершине, понимая, что от выбора пути зависит жизнь и оттого не решаясь сделать первый шаг.
— Лично я жду, когда ты скажешь куда бежать! — зло ощерился Гаврила. Волосы на голове у него уже потрескивали и, казалось, что оттуда уже взвиваются синеватые дымки. Исин ничуть не злясь, ткнул рукой в сторону.
— Туда!
— Почему?
— Там болото!
Все еще не решаясь поверить хазарину, Гаврила спросил.
— Жаба наквакала?
— Птицы.
Исин показал на небо, где как раз мчалась стая диких уток.
— Там либо река, либо болото…
В словах звучала прохлада, но это было обманом. Вместо прохлады горячий воздух обжег людям легкие
— Утопнешь, — отметил Избор. — Зачем тебе река, если плавать так и не научился?
Из горящего леса уже никто не убегал. Там ревело пламя, и рушились обгоревшие деревья.
— На бережку посижу. Там гореть приятнее.
Огонь перед ними казался жидким. Вместе с током воздуха он стелился по земле, подбираясь к ним все ближе и ближе.
— Что же мы стоим? — взвыл Исин. — В болоте, может и не утопнем, а тут точно сгорим!
Подавая пример, он ринулся вниз.