Она встала и пошла к Бумерангу, и легла рядом с ним, но и с ним она тоже не могла уснуть. Она села в кресло-качалку Робина и стала смотреть на спящего мальчика. Она пыталась думать о Калифорнии, об океане и о соленом ветре — у нее ничего не получалось. «Робин: больше не будет сидеть здесь, качаясь и поскрипывая, пока я читаю Бумерангу», — она могла думать только об этом. Она села на край постели и поправила сползшую простыню. «Ему жарко», — подумала она. Ему скоро девять. «О Боже мой, ведь где-то в эти дни день рождения его отца», — вспомнила она. 26 июля, что они делали в этот день? О Господи, она забыла про его день рождения. Робину исполнилось тридцать семь, и никто даже не вспомнил. Ссутулившись, Талли вышла из комнаты и осторожно закрыла за собой дверь.
Она подошла к двери в спальню и остановилась,
«Что со мной? — горестно подумала она. — Это потому, что я сделала ему больно? Я так подавлена, потому что обидела его? Он мужчина, он молод и свободен. У него столько всего будет, а теперь ему не надо беспокоиться за меня: хорошо ли мне, сплю ли я, нравится ли мне моя работа. Ему не нужно будет беспокоиться о нас, и он будет так одинок». Она прижалась лбом к дверному косяку.
Талли подумала о девушке на футбольном поле. Он может теперь быть с ней. Может быть, поэтому он ушел? Может быть, она пообещала ему что-то, что не дала ему я? Может быть, он будет с ней, когда я оставлю его одного в Канзасе.
Талли открыла стенной шкаф. Он был пуст. Куртки, рубашки, брюки Робина — все исчезло. Он увез все свои костюмы. Ящики тоже были пусты, — ни джинсов, ни футболок, ни масок для игры в поло, ни шортов, никакого белья, ни даже простых белых футболок, которые она нюхала под мышками, перед тем как загрузить в стиральную машину.
«Ничего не осталось, даже запаха, — подумала она в отчаянии. — Даже запаха!»
В воскресенье утром, без Милли и Робина, Талли металась по дому между двумя детьми. Она поехала с ними в церковь Святого Марка, потом — на Лейксад Драйв к Джеку. Оттуда все вместе отправились на озеро Шоуни. Для двоих взрослых и двух детей на озере Вакеро было слишком мало места. Они взяли напрокат водный велосипед и поплыли на середину озера. Джек, Бумеранг и Талли с Дженни в нагрудной сумке, — все работали педалями.
— Это озеро совсем не похоже на Вакеро, правда, Талли? — спросил Джек.
— Да, — грустно согласилась Талли.
Джек внимательно посмотрел ей в лицо, потом отвернулся и опустил руки в теплую воду.
Вечером Талли пошла ужинать к Джулии. Бумеранг и Винни почти ничего не ели, они хотели только одного: играть в «Нинтендо». Талли тоже мало ела, она тоже хотела только одного — уползти куда угодно, лишь бы подальше от Канзаса.
— Спасибо, что зашла, Талли, — сказала Джулия. — Я не очень-то часто видела тебя этим летом.
«Что верно, то верно», — подумала Талли.
— Я не очень-то часто видела тебя последние десять лет, — отозвалась она.
— Вряд ли ты так уж из-за этого страдала, — отшутилась Джулия. — Шейки прекрасно меня заменила.
— Тебя никто не заменит, Джул, — сказала Талли. — Никто не может заменить друзей детства. К ним относишься, как… как к родным.
— Но я была не такой уж родной, правда, Талл? — сказала Джулия. — Я всегда была на вторых ролях.
Талли ущипнула ее.
— Прекрати.
— Согласись, Талли, у тебя никогда не было ко мне таких чувств, какие ты испытывала к ней.
— Пусть так, — сказала Талли, ущипнув ее еще сильней. — Но все равно, Мартинес, не строй из себя мученицу дерьмовую. Ты тоже никогда не любила меня так, как ее.
— Это неправда, Талли, — возразила Джулия. — Я всегда больше любила тебя.
Талли пристально посмотрела в лицо Джулии.
— Черт бы меня побрал, — тихо проговорила она. — Ведь ты, кажется, не шутишь.
— Конечно, нет.
Талли кашлянула.
— Ты сказала любила…
Теперь Джулия больно ущипнула Талли за руку.
— Ты моя самая старая подруга, — сказала она. — Ты мне как сестра, ведь у меня не было сестры, Талли Мейкер. Я рада, что наконец вернулась домой.
Позже Джулия сказала:
— Мне, наверно, лучше здесь совсем остаться. Вот только долго ли я выдержу у матери… — Она улыбнулась. — Я уже подумывала о том, чтобы найти работу поприличнее. Знаешь, если я еще хоть раз сяду на комбайн, меня просто стошнит.
— Ну, ну, — сказала Талли. — Не торопись. Сколько там прошло с тех пор, как ты уехала с северо-востока? Десять лет? Может, этого мало? Гляди, еще соскучишься по айовской кукурузе?
— Кукуруза, кукуруза, чепуха это все, — сказала Джулия. — Я скучаю по тебе.