— Ну вот она я, — сказала Талли, — я-то никуда не уезжала.
Джулия провела рукой по коротко стриженным волосам Талли.
— Пока не уезжала, Талли, — грустно сказала она. — Пока.
Ночью Талли не могла уснуть. Одна в их с Робином спальне, она не могла отделаться от ощущения пустоты вокруг.
Минула полночь, потом два часа ночи, потом три, и Талли услышала, как запели птицы. Талли была не одна? Где-то капала вода. В доме было дыхание Бумеранга. Слава Богу, он снова с ней дома. В доме было дыхание Дженни и ее собственное, Талли, дыхание. Но было еще и дыхание призрака, дыхание одиночества — оно было так близко, уселось на груди, придавив ее своим весом, и от этого Талли казалось, в доме еще кто-то есть.
Талли сидела в гостиной на краю дивана, зажав руки между колен и глядя на стул Робина. В пять проснулась Дженни, и Талли, спотыкаясь, поднялась к ней и покормила ее. Потом она очень долго стояла под душем и еще дольше гладила себе одежду на предстоящую неделю. Бумеранг проснулся в полвосьмого, и Талли приготовила ему завтрак. В восемь пришла Милли, и Талли проводила Бумеранга на автобусную остановку.
— Вы ужасно выглядите, Талли, — сказала Милли, когда Талли вернулась домой.
— Угу, — буркнула Талли, гладя на нее мутными глазами.
— Вы говорили, что сегодня не пойдете на работу.
— Да, верно. Мне дали две недели отпуска в связи со смертью матери.
— Тогда почему вы так одеты?
— Ну, вы знаете, я решила все-таки пойти. Лучше работать, чем просто сидеть и думать, верно? Вы справитесь с Дженни?
— Все будет в порядке, миссис Де Марко. А где мистер Де Марко?
— Он ушел, Милли.
— На работу?
— Нет, — через силу проговорила Талли, — просто ушел.
На работе Талли первым делом провела, как всегда по понедельникам, утреннее совещание — «утреннюю зарядку», как она это называла.
Потом на собеседование пришла одна семья, затем она присутствовала на освидетельствовании одной дамочки — матери пятилетнего мальчика. Эта дамочка меняла мужчин чаще, чем выкидывала пустые бутылки из-под виски. В будни она была хорошей матерью и отрабатывала полный рабочий день в издательстве «Волден-букс». Зато в выходные отправлялась развлекаться, запирая малыша одного в доме. Наконец, когда она в пятый раз привезла в больницу своего ребенка с диагнозом «обезвоживание организма», об этом известили социальную службу и ребенка отобрали. Это случилось около трех месяцев назад. Теперь мамаша клялась доктору Коннели, что, с тех пор как у нее забрали Томми, она даже не прикасалась к спиртному и что она теперь никогда, никогда, никогда, никогда, никогда-никогда не оставит его одного. Доктор Коннели с сомнением посмотрел на Талли.
— Талли? — обратился он к ней.
Она заторможенно посмотрела на мать пятилетнего мальчика, потом перевела взгляд на доктора Коннели.
— Да, — сказала она скорее самой себе. — Да, конечно. Шестимесячный испытательный срок. Нам придется каждые выходные посылать к вам нашего сотрудника. Мальчик не должен оставаться один, вам понятно?
— Да, конечно. Все что захотите. Я понимаю, — сказала мать Томми.
— Каждую неделю вы должны будете приходить к нам на освидетельствование. Если вы не сможете это оплачивать, мы что-нибудь придумаем, — сказала Талли.
Доктор Коннели открыл было рот, но от удивления не смог вымолвить ни слова.
Мать Томми заплакала.
— Значит, мне отдадут моего мальчика?
— Да, — сказала Талли. — Вам отдадут вашего мальчика.
В этот день Талли обедала с Джеком. Ей не очень-то этого хотелось, но стоило увидеть его счастливое лицо, и у нее сразу полегчало на сердце, — на один час Талли забыла обо всем — просто смотрела в его лицо и была счастлива. «Его лицо и океан, — подумала она. — Его лицо и океан». Губы были соленые — но всего лишь от кукурузных чипсов. Она никак не решалась сказать Джеку, что Бумеранг едет с ними — ведь тогда пришлось бы произнести «Робин», и она боялась — боялась, как бы Джек не увидел, что творится в ее душе. Талли так и не заговорила об этом, пока не принесли счет.
— Знаешь, у меня прекрасная новость, — проговорила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно безразличнее. — Робин отдает Бумеранга.
Джек грохнул кулаком по столу.
— Отлично! — вскричал он, протянул через стол к ее лицу руку, и она прижалась к ней щекой. — Талли, это не просто хорошая, это превосходная новость. Я боялся, что без Бумеранга ты не уедешь.
— Да, я не могла бы без него уехать, — невесело призналась Талли. «Пуповина, оказывается, сделана из чего-то попрочнее, чем моя душа».