Юрий повесил трубку телефона. Если Селия и добавила что-то еще, он этого не слышал. Вокруг было тихо. Мягкие пастельные тона спальни на мгновение успокоили Юрия. Слабый свет падал на зеркало. И в комнате пахло чистотой.
Отчужденность, отсутствие веры в счастье или в людей. Рим. Появляется Эрон… Эрона стерли из жизни… Не только из прошлого, но прежде всего из настоящего и из будущего.
Юрий не знал, как долго он так простоял.
Ему уже начало казаться, что он прирос к этому месту. Он знал, что Эш, высокий, входил в комнату, но не стал отгонять Юрия от телефона.
И глубокого, ужасного горя Юрия внезапно, а может быть, и зловеще, коснулся теплый, сочувственный голос этого человека.
— Почему ты плачешь, Юрий? — с поистине детской простотой спросил он.
— Эрон Лайтнер мертв, — ответил Юрий. — Я не позвонил ему, не сказал, что меня пытались убить. Я должен был ему об этом сообщить. Должен был предостеречь его…
От двери донесся слегка скрипучий голос Сэмюэля:
— Он знал, Юрий. Он знал. Ты же мне рассказывал, что он тебя предупреждал, не советовал сюда возвращаться, говорил, что за ним могут прийти в любой момент.
— Ох, но я…
— Не вини себя, мой юный друг, — сказал Эш.
Юрий почувствовал, как огромные паучьи руки нежно сжали его плечи.
— Эрон… Эрон был мне отцом, — монотонно заговорил Юрий. — Эрон был мне братом. Эрон был моим другом…
В его душе бурлило чувство вины, и горе, и острый, ужасающий страх смерти, ставший невыносимым. Ему казалось невозможным, что этот человек исчез, полностью исчез из его жизни, из жизни вообще, но постепенно это стало казаться все более и более возможным, потом реальным, а потом окончательным.
Юрий как будто снова стал мальчишкой, очутился в родной деревне в Югославии, стоял у кровати, на которой лежало мертвое тело матери. Тогда он в последний раз испытал такую же невыносимую боль, как сейчас. Он стиснул зубы, боясь, что разрыдается не по-мужски, а то и закричит.
— Его убила Таламаска, — сказал Юрий. — Кто еще мог такое сделать? Лэшер… Талтос, он ведь уже мертв. Он такое совершить не мог. Все эти убийства на их совести. Талтос убивал женщин, но он не убивал мужчин. Это сделала Таламаска.
— А Талтоса убил Эрон? — спросил Эш. — Он и был отцом?
— Нет. Но он любил одну женщину, и теперь, наверное, ее жизнь тоже разрушена.
Ему хотелось запереться в ванной комнате. Он плохо представлял, что собирается там делать. Может быть, просто сесть на мраморный пол, прижав колени к груди, и поплакать…
Но два странных существа не позволили ему этого. Тревожась и опасаясь за него, они отвели Юрия обратно в гостиную, усадили на диван. Высокий был особенно осторожен, стараясь не задевать раненое плечо Юрия, а маленький человек бросился готовить чай. Он принес Юрию печенье и пирожное на тарелке. Скудная еда, но очень соблазнительная.
Юрию казалось, что огонь в камине горит слишком сильно. Его пульс ускорился. Он почувствовал, что покрывается потом, снял плотный свитер, бесцеремонно стянув его через голову, причинив себе острейшую боль, и лишь тогда сообразил, что именно делает. А еще через мгновение до него дошло, что под свитером у него ничего нет, и теперь он сидел с обнаженной грудью, держа свитер в руках. Он откинулся назад и прижал свитер к груди, ощущая неловкость от своей наготы.
Потом он услышал какой-то негромкий звук. Маленький человек принес ему белую рубашку, все еще в пакете из прачечной. Юрий взял ее, открыл пакет, расстегнул пуговицы и надел рубашку. Рубашка оказалась непомерно велика ему. Должно быть, она принадлежала Эшу. Но Юрий закатал рукава, застегнул несколько пуговиц и был рад тому, что снова прикрыл тело. Рубашка уютно прильнула к коже, будто мягкая пижама. Свитер лежал на ковре. Юрий видел прилипшую к нему траву, веточки и комочки земли.
— И я думал, что вел себя так благородно, — сказал он, — потому что не звонил ему, не беспокоил, хотел залечить рану и встать на ноги, до того как сообщу обо всем, смогу его заверить, что все в порядке.
— Но зачем Таламаске убивать Эрона Лайтнера? — спросил Эш.
Он вернулся в свое кресло и теперь сидел, зажав ладони между коленями. И снова он держал спину прямо и выглядел очень красивым.
Боже, Юрий чувствовал себя так, словно на время потерял сознание и теперь видел все в первый раз. Он отметил простой черный ремешок на запястье Эша и золотые часы на этом ремешке, с обычными цифрами. Он увидел рыжеволосого горбуна, стоявшего у окна, которое он с треском открыл, потому что огонь в камине буквально ревел. Он ощутил ледяное касание ветра, ворвавшегося в комнату. Он увидел, как взвивается и шипит пламя.