– Будем держать связь, – кивнув, сказал я.
Мы направились к двери. Перед ней стоял Пареш. Он отошел в сторону, но не настолько быстро, как я ожидал. Почему-то это показалось мне существенным.
До рассвета все еще оставалось несколько часов, когда мы вернулись в нашу часть города.
– Итак, – сказал я, – это люди, которые хотят захватить власть в Империи, да?
Коти махнула свертком, который держала в левой руке.
– Кое-кто так считает, – ответила она.
Я моргнул.
– Да. Полагаю, кое-кто считает.
Запах Восточного района сопровождал нас по пути домой значительно дольше, чем можно было предполагать.
2
«… САЛЬНОЕ ПЯТНО С ЛЕВ…»
В подвале под моей конторой есть небольшая комнатка, которую я называю лабораторией (восточный термин, позаимствованный у моего деда). На полу – плотно утоптанная земля, стены – из голого известняка. Посреди стоит маленький столик, а в углу сундук. На столе размещается жаровня и несколько свечей. В сундуке – самые разнообразные вещи.
На следующее утро после того, как завладели ножом, мы вчетвером – Коти, Лойош, Ротса и я – спустились в подвал. Я отпер его и пошел впереди остальных. Воздух был спертым, и в нем ощущался слабый запах содержимого сундука.
Лойош уселся на мое левое плечо и сказал:
– Ты уверен, что хочешь это сделать, босс?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты уверен, что сейчас ты в соответствующем настроении для колдовства?
Я задумался. Предупреждение от ближайшего друга – нечто, чем ни один колдун в здравом уме не вправе пренебречь. Я бросил взгляд на Коти, которая терпеливо ждала и, возможно, догадывалась кое о чем из того, о чем я сейчас думал. Меня переполняли эмоции, и это неплохо – в той степени, в которой могло помочь колдовству. Но мне было и несколько не по себе, а в таком состоянии меня чаще всего клонит в сон. Если у меня не хватит энергии, чтобы управлять колдовством, оно может выйти из-под контроля.
– Все будет в порядке, – сказал я Лойошу.
– Хорошо, босс.
Я выкинул старые угли из жаровни в угол и мысленно отметил в уме, что неплохо бы в ближайшее время в этом углу убрать. Потом открыл сундук, и Коти помогла мне положить новые угли в жаровню. Я выбросил старые, почерневшие свечи и заменил их. Коти встала слева от меня, держа нож. Я установил связь с Державой и заставил фитиль одной из свечей нагреться настолько, чтобы вспыхнуть. От нее я зажег другую свечу, а затем, слегка потрудившись, угли в жаровне. Я поместил необходимые для колдовства предметы в огонь и положил рядом клинок.
Впрочем, все это имеет лишь символическое значение.
Иногда меня занимает мысль – заработает ли все это, если я буду лишь думать, что вода очищена? А если я воспользуюсь благовониями, издающими нужный запах, но всего лишь обычными благовониями? И пущу в дело листья чабреца, которые кто-то просто купил у торговца на углу, но сказал мне, что их привез корабль, прибывший с Востока? Я не знаю и не думаю, что когда-либо узнаю, но подозреваю, что это не имеет значения.
Впрочем, эти мысли возникают лишь до и после колдовства. Во время него остаются одни ощущения. Внутри тебя что-то пульсирует в ритме, мигания свечей. Ты окунаешься – или тебя затягивает – в самое сердце пламени, пока ты не оказываешься повсюду, и ты смешиваешься с угольями, а Коти существует рядом с тобой и внутри тебя, сплетая сеть из теней, в которой ты увязаешь, словно маленькое насекомое в голубой смоле, и ты вдруг обнаруживаешь, что коснулся ножа, и теперь знаешь, что это орудие убийства, и начинаешь ощущать человека, который держал его в руках, и твоя рука совершает легкое режущее движение, как и его рука, и ты роняешь нож, как и он, – его задача выполнена, как и твоя.
Я слегка отодвинул нож в сторону, пытаясь свести воедино все, что узнал в момент колдовства. У меня возникло ощущение, будто его имя было известно мне всегда, но всплыло в моем сознании лишь в этот момент, и примерно тогда же та моя часть, которая была в действительности Лойошем начала осознавать, что колдовство заканчивается, и стали ослабевать нити, защищавшие ту часть Лойоша, которая была мной.
И тогда же я понял: что-то не в порядке. Такое бывает, когда колдуны работают вместе. Ты не знаешь мыслей другого – скорее сам думаешь за него. Какое-то мгновение я думал о себе и ощутил внезапный приступ горечи, что потрясло меня.
Лойош никогда не испытывал страха перед опасностью. Так или иначе, колдовство постепенно проходило, и мы осторожно отпускали его, но в моем горле образовался большой комок, и я дернулся, опрокинув свечу. Коти протянула руку, чтобы поддержать меня, и наши глаза на мгновение встретились, когда последняя частица колдовства исчезла, и наши разумы снова стали принадлежать нам.
Она опустила глаза, зная, какие ощущения нам пришлось пережить.
Я открыл дверь, чтобы выпустить дым. Я немного устал, но это было не столь уж трудное колдовство. Мыс Коти поднялись по лестнице вместе, но не касаясь друг друга. Нам нужно было поговорить, но я не знал, что сказать. Нет, не то: я просто не мог себя заставить.
Мы вошли в мой кабинет, и я позвал Крейгара. Коти села в его кресло. Вдруг она вскрикнула и вскочила, обнаружив, что он уже сидит там. Я слегка улыбнулся невинному виду Крейгара. Это могло бы выглядеть даже забавнее, но мы все чувствовали напряжение.
– Его зовут Ереким, – сказал я. – Никогда о нем не слышал. А ты? Крейгар кивнул:
– Он один из телохранителей Херта.
– Исключительно?
– Думаю, да. Почти уверен. Проверить?
– Да.
Он просто кивнул, вместо того чтобы заметить, что у него и без того полно работы. Думаю, Крейгар способен на большее, чем он сам утверждает. После того как он выскользнул из комнаты, мы с Коти некоторое время сидели молча. Потом она сказала:
– Я тоже тебя люблю.
Коти пошла домой, а я провел часть дня, путаясь под ногами у своих работников и пытаясь делать вид, что занимаюсь делами. Когда Мелестав, мой секретарь, в третий раз заметил, какой сегодня прекрасный день, я наконец понял намек и устроил себе на остаток дня выходной.
Я бродил по улицам, ощущая собственное могущество и вместе с тем незначительность, но все же привел мысли в порядок и принял некоторое решение относительно дальнейших действий. Лойош спросил, знаю ли я, зачем это делаю, и я признался, что не знаю.
Ветер, дувший со стороны моря, сменил направление и дул теперь с севера. Иногда северный ветер бывает живым и освежающим. Не знаю, может быть, все дело в моем душевном состоянии, но тогда он казался мне просто холодным.
Это был паршивый день. Я решил никогда больше не слушать мнения Мелестава относительно погоды.
На следующее утро Крейгар подтвердил, что Ереким работал только на Херта. Ладно. Итак, Херту была необходима смерть этого выходца с Востока. Значит, либо у него с этим человеком связано что-то личное – а я не мог себе представить, чтобы джарег мог питать личную неприязнь к выходцу с Востока, – либо их группа представляла собой угрозу. Это казалось мне наиболее вероятным – и определенно загадочным.
– Есть идеи, Лойош?
– Только вопросы, босс. Например, кто, ты говоришь, вожак этой группы?
– Келли. А что?
– Выходец с Востока, которого пришили – Франц… Почему его, а не Келли?
В соседней комнате Мелестав шелестел бумагами. Надо мной кто-то постукивал ногой. Через камин откуда-то доносились звуки приглушенного разговора. Здание не было живым, и тем не менее оно, казалось, дышало.
– Действительно, – сказал я.
Около полудня мы с Лойошем снова оказались в Восточном квартале. Я бы ни за что не нашел того места, где мы побывали, как бы ни старался, но Лойошу удалось отыскать его почти сразу. При свете дня это оказалось лишь одним из многих низких приземистых коричневых зданий, с парой крошечных окон по сторонам от двери. Оба окна были закрыты ставнями, что объясняло царившую там духоту.