А слово, говорят, у князя верное. Компаньонов своих, да партнёров деньгой не забижает. Все ведет честь по чести, как договорено. А ежели кто на его кусок свой глаз поганый положит, да пакость учудить вздумает…, — купец усмехнулся, вспоминая недавнюю нашумевшую историю про то, как некий аглицкий купчишка вздумал покуситься на некую бакинскую нефтяную компанию. И что, значица, из этого вышло. М-да-с! Пресмешная история все-таки вышла! И весьма поучительная. А ты не зарься на чужое, ибо не твоё.
Надо бы телеграфом отбить князю своё согласие, да в дорогу потихоньку собираться. А то где его черти носят, этого князя беспокойного, героя Пекина и Маньчжурии. Везде поспел сей пострел. И на поле ратном, и в делах серьёзных. Да и в жёнах у него сама княжна Юсупова младшая, говорят, красавица писанная. А с Юсуповыми некоторые Великие Князья не прочь были породниться.
Артемий Иванович хлопнул ладонью по подоконнику.
— Значит, быть по сему!
И теперь его ожидало много новых дел и хлопот…
Конец мая 1901 года
Дмитрий Павлович Соломирский, хозяин Сысертского горного округа, тяжело дыша наконец выбрался из разведочной шахты. М-да, не по годам ему уже лазить по подобным лисьим норам! И что смешно, ведь сам поручил пробить её. Не то чтобы он не доверял пробам буровых скважин, которые методично продолжают бурить, прослеживая месторождение все дальше в лес от подножия горы, но вот хотелось самому спуститься в шахту и поглядеть на то, что его рабочим вскоре предстояло разрабатывать. На то, что должно вскоре сильно поправить его финансовое состояние. За хозяином выбрались на поверхность один за другим двое сопровождавших его мастеровых.
Соломирский уселся на здоровенную колоду рядом со входом в шахту и вытащил из кармана куски породы, самолично набранные в горизонтальном отнорке. Повертел в руках, разглядывая. М-да! Обычный с виду пирит, однако ж поди ж ты. В этом самом пирите по результатам предыдущих анализов содержится до 12 процентов меди. Ну может и не в этих конкретных кусках, но тем не менее.
— Ладно, — решил Павел Дмитриевич, — помещу их в коллекцию, коль уж я их сам добыл.
Коллекция у него конечно была несколько иной. Чучела зверей и птиц, в том числе и самостоятельно выделанные, насекомые, образцы редкой флоры, огромное количество снятых им фотографий Урала, и не только его.
К Соломирскому подошел Федька — кучер, приведший его в Дегтярку и поднес ему фляжку.
— Хозяин, вот изволь испить брусничного морсу. И стоило то самому в енту нору лезть? Обождал бы полгодика, да и спустился бы в нормальную шахту на подъемнике. Их вона аж целых две нынча бить начали. Да не простые. Я такие токма у южных соседей видал. Капитальные!
Павел Дмитриевич прополоскал горло, сплюнул на землю изо рта, а потом приложился к фляжке. Эх, хорошо! Он посидел ещё минут пять, а потом умылся водой из кувшина, поднесенного кучером. Вытерся чистым полотенцем, оставив на белой ткани тёмные полосы. М-да! Слазил, называется. Теперь прямая дорога в баню. Хорошо хоть она тут где-то уже имеется, как и длинные капитальные бараки для рабочих.
— Ну что, Федька, показывай, где тут баня. Или нет! Найди-ка мне сначала приказчика здешнего.
— Это я зараз, хозяин, — кивнул Федька и быстрым шагом направился в сторону бревенчатых строений.
Соломирский оглянулся. Мастеровые, что его сопровождали в шахте уже ушли по своим делам. Неподалеку от ближнего барака под лёгким настилом сидело несколько мастеровых и работало ложками.
Соломирский подошел поближе. Мужики обсуждали какое-то очередное диво, увиденное у соседей, да порядки у них же. Подошёл, поздоровался. Тут как раз и Федька с управляющим Митрофаном подошли. Слово за слово, да спросил Соломирский, что раз у здоровенного мужика, что ж он в Кыштым не пошел.
— А я и ходил. Токма эта…, — здоровый мужик замялся, видимо не зная, как сказать.
— Ходил, да не взяли его, — подсказал ехидно Митрофан.
— А что так? — заинтересовался Соломирский.