Фира не выдержала, отвела глаза, поднялась и юбку оправила. Мельком глянула на остальных, до чьих чувств ей было дело: поймала кивок великого князя и улыбку княгини да без всякого задора подмигнула Борьке – единственному, кто хлопал ей, ежели не считать скоморохов. Но те скорее глумились, чем чествовали, а потом и вовсе кубарем на середь выкатились, чуть не снесли и скамью, и Фиру вместе с нею да принялись сказ про крылатого змея и невинную деву выкрикивать наперебой.
Поняли, значит. Не обманулись.
Скоморошьё, оно такое… завсегда умнее прочих было, да и странствия у них в крови – поди, столько языков в головах, что на всех за всю жизнь не переговоришь.
Люд гомонил, перешучивался да переругивался; взмывали в воздух чарки и скопкари[11], передавалась над столом братина[12] так быстро, что мед из нее боле на скатерть выплескивался, чем во рты попадал; снова стучали бубны, трещало пламя, подрагивали в напряженных руках Фиры гусли…
Она к груди их прижала и отступила в тень, пока не смотрит никто, не насмехается. И уже оттуда исподволь наблюдала, как обнимает Владимир дочь, как по-отечески сжимает плечи Руслана и говорит ему что-то короткое, веское, а потом отступает, и молодые ускользают из-за стола.
Теперь точно всё.
Пировать могут хоть до листопадов, но Фире здесь делать больше нечего.
Может, удастся на рассвете с Людмилой словом перемолвиться, проститься, может, позовет она в гости к морю соленому, необъятному, может, даже согласится Фира, пока Руслан не видит. А потом уйдет, сознавая, что то была последняя их встреча…
К навьим всё, сейчас хотелось просто отдохнуть. Или хотя б в прохладу выбраться, а еще лучше – в ледяную реку сигануть, но где ж ее нынче отыщешь?
Фира зыркнула по сторонам да к дверям устремилась. Вон там как раз одна створка приоткрыта – она выскользнет, никто и не заметит.
«Как будто кому-то есть до тебя охота», – подумалось вдруг, но лучше б не думалось. Мысли дурные, они всегда дурное и притягивают, вот и к Фире притянули того, у кого охота была.
Охота причинять боль.
Сначала голос раздался, шепот змеиный:
– Не торопись, сестрица.
А потом и пальцы, тонкие, длинные, в плечо впились да потащили ее дальше от людей, к стене, огнями да щитами посеченными увешанной. Фира спиной к одному из них прижалась, глаза на брата подняла и заговорила, как и он, на луарском:
– Здравствуй, Фарлаф.
Ростом среди других мужей он никогда не блистал, но над ней возвышался на добрых полголовы и страшно собою гордился с тех пор, как сумел обогнать сестру хоть в этом. В остальном… судьбы их много лет бежали бок о бок, наверное, потому Фарлаф так ее ненавидел и изводил с колыбели.
Фира стала последней из тринадцати отпрысков луарского короля, и если остальные на момент ее рождения уже покинули детскую, то Фарлафу было всего три года, и нежданному соседству он явно не обрадовался.
А потом, похоже, и вовсе понял, что о них всегда говорят парой: «Эти младшие. Эти рыжие. Эти слабые…» Как тут не пожелать отделиться?
Впрочем, у Фарлафа был хотя бы шанс завоевать любовь и уважение отца, но он словно не сознавал своих преимуществ – не женщина, не ведьма, не убивал королеву – и за всякое сравнение с сестрой только зверел и злость на нее выплескивал.
Фира слышала, что его отправили в Рось на смотрины, но, ни разу с ним не столкнувшись, понадеялась, что годы разлуки сточили эту ярость, как вода – камень. Теперь же, глядя в блекло-голубые, отцовские, глаза, понимала, что нет.
Только усилили.
– Нехорошо так скоро покидать пир в честь сестры названой, – вкрадчиво продолжил Фарлаф. – Ты ведь так ее зовешь? Сестрой? И неужель за нее не рада?
– Рада, – коротко ответила Фира и гусли к себе потесней прижала.
– А вид угрюмый, скорбный даже. Поди, тоже жених приглянулся?
Щеки, и без того разгоряченные, будто пламя лизнуло.
– Глупостей не говори!
– Покраснела, – ухмыльнулся Фарлаф. – Лгунья.
– Чего ты хочешь? – прямо спросила Фира, подавив рвущиеся наружу возражения.
Далось это тяжко, через боль прикушенного языка и железный привкус крови во рту, но если поддаться, если начать спор, то брат точно утвердится в своих нелепых домыслах, еще и по округе разнесет.
Она и Руслан, помилуйте!
– Чего хочу? – Фарлаф поправил ворот длинной черной котты, плечом к стене прислонился и наигранно пальцем по подбородку постучал. – Дай-ка подумать… поболтать с сестрой? Нет, в такое даже ты не поверишь. Может, узнать, отчего ж не помогла по-родственному княжну заполучить? Вот это уже ближе к истине.
11
Скопк
12
Бр