Сначала девицы цеплялись, потом – старухи, а после и мужики явились.
Не желает ли князь сам птицу на стол подстрелить? Може, тогда кабана? И телегу надо бы обкатать, новье ж совсем – до капища, конечно, недалече, но ежели колесо отвалится, так и полетит невеста-красавица кувырком.
Голова от них всех трещала, что дрова в печи. А еще Руслан сильно сомневался, что именно он должен все это решать. На что ему тогда дружка и подружье? На что тетки и няньки, свахи и подпевалы? Кружили вокруг вороньем, галдели так, что мыслей своих не расслышишь, но, выходит, попусту?
В который раз подумалось нехорошее. Мол, надо было прямо там, у воды, забросить Людмилу на плечо, уволочь в лес и взять свое, а уж поутру жрецов ловить, как остальные сладившие пары…
Но нет, с княжеской дочкой нельзя так, не оценил бы Владимир и не простил. И поскакал бы Руслан обратно к родным южным берегам Роси без жены, а может, и без чего-нибудь еще, что не сумел в штанах удержать. А то и вовсе не осталось бы у него никаких берегов, лишь стрела в сердце да стыд перед отцом, что потерял княжество, опозорился.
Целехонькое сердце встрепенулось, и Руслан передернул плечами. Какая ж порой дурь на ум лезет, какие страшные картины рисуются, и ведь с чего? Счастлив должен быть накануне свадьбы, а он чуть ли не хоронить себя вздумал.
Вновь костернув шепотом Третьяка, бросившего его на растерзание местному люду, Руслан осмотрелся, заметил у конюшен двух мужиков, что переглядывались и в его сторону пальцами тыкали, и спешно юркнул за ближайший сарай. Похохотала, поди, челядь над удирающим молодым князем, но еще одного вопроса он бы не выдюжил. И так теперь по всему Яргороду достойный гребень искать, хотя у Людмилы их наверняка больше, чем волос, а непременно нужен новый.
Впрочем, ради такой девицы можно и расстараться.
Руслан ведь тогда на смотрины без всякой охоты ехал, оставил дела важные и всю дорогу побратиму жаловался. А как увидал набежавших к невесте гарипов[4], так и вовсе чуть не плюнул на все и не развернул коня. Тут и степняк-весельчак пожаловал в черном набивном доспехе, и бледный луарец с крестом на шее и вечно кривым от недовольства ртом, даже суровый асшини с гор спустился, по виду готовый сожрать всех соперников на завтрак. У каждого были свои причины с великим князем породниться, но вряд ли кто о них вспомнил, когда в палаты вошла Людмила.
Руслан так точно даже имя свое на миг позабыл. И тут же на других уставился, выискивая слабые стороны. За косы ее, солнцем позолоченные, за глаза лазоревые, за румяные щеки, за всю ее, что статуэтка точеную, он намерен был биться до смерти.
А княжна взяла и сама его выбрала. Это ли не дар богов? Осталось только этот дар окончательно к рукам прибрать и беречь, покуда оба пеплом не рассыплются.
Руслан вздохнул мечтательно, за угол свернул и оцепенел, глазам своим не веря: на лестнице, приставленной к щербатому боку птичника, болталась девчонка.
Ну как болталась… вроде бы вниз сползала, но как-то дергано и неуклюже, путаясь в юбке, цепляясь косой за плохо обтесанные тетивы. Потом замерла, фыркнула так громко, что даже Руслан услыхал, и, стиснув одной рукой перекладину, другой начала задирать юбку да подол за пояс затыкать. Вот поршни[5] обнажились, а вот и белые онучи[6] до самых колен. Благо на этом девица решила остановиться и в пару сигов, ловко как белка, добралась до земли.
Юбку оправила, встряхнулась так, что сухие травинки во все стороны полетели, будто с комоедичного[7] чучела, и наконец соизволила оглядеться.
Тогда-то и заметила Руслана. Узнала, отшатнулась, едва не свалив лестницу, чудом на ногах устояла. А он все смотрел, скрестив руки на груди и плечом к сараю прислонившись, смотрел и улыбался.
Потому что тоже ее узнал, сразу же. Как не узнать эти облепиховые космы, конопатое лицо, острый вздернутый нос и тощее, почти мальчишеское тельце? Не девка взрослая, а птенец невзрачный, хотя Третьяку, помнится, она понравилась.
– Пощупать, конечно, не за что, – сказал он тогда, – но нрав какой, ух, огонь-баба! Видал, как она за мальца вступилась?
«Мальцом» был здоровенный сынок огнищанина[8], что-то не поделивший с посадскими пацанами, вот и сцепились. И эта мелочь в драку кинулась, как кошка драная. Разве ж ведут себя так женщины? Тем более рода высокого!