– Очень вас прошу – никаких подробностей!
Согласно кивнув в ответ, Гуров подошел к юному пациенту и, улыбнувшись, подал ему руку.
– Ну, здравствуй, Ваня! Меня зовут Лев Иванович. Как самочувствие-то?
– Нормально! – Мальчик тоже улыбнулся, ответив на рукопожатие. – Мама сказала, что вы сыщик из Москвы. Это правда?
– Все правильно! Я – старший оперуполномоченный Главного управления угрозыска. Вот мое удостоверение. Никогда такого не видел?
Осторожно взяв в руки служебную «корочку», Ваня повертел ее в руках и, вернув обратно, неожиданно спросил:
– А у вас пистолет есть? Вы мне пистолет покажете?
Рассмеявшись, Лев достал из подмышечной кобуры свое табельное оружие и, проверив предохранитель, протянул его мальчику.
– Посмотреть можно. Но на что-либо нажимать – ни в коем случае нельзя! – строго предупредил он.
Мать мальчика и врачи при виде подобного, с их точки зрения, вопиющего безобразия замерли, растерянно хлопая глазами. Зато Ваня пребывал в настроении совершенно ином.
– Ух ты-ы! – восхищенно выдохнул он, взяв в руки увесистый, но не лишенный изящества и особой эстетики образец огнестрельного оружия. – Настоящий! А это сильный пистолет? Он далеко бабахнуть может?
– Прицельная дальность – пятьдесят метров, – словно забыв о главной цели своего визита, пояснил Гуров. – Для короткоствольного оружия это очень даже неплохо.
Поднеся пистолет к носу и втянув запах ружейной смазки, Ваня вскинул его и прицелился в дальний угол.
– А он как называется? Он круче, чем «беретта»?
Удивленно качнув головой – надо же, какой эрудированный! – Лев утвердительно кивнул:
– Круче. Это – «стриж», самый современный тип пистолета. В магазине – от семнадцати до тридцати патронов. После выстрела подскок ствола у него самый низкий, градусов десять. Кстати, у хваленого «глока» – пятнадцать, а у разных моделей «беретты» – и того больше, шестнадцать-семнадцать. Так что кучность, точность боя у «стрижа» – наилучшие.
Вертя пистолет в руках, мальчишка сокрушенно вздохнул:
– Эх, был бы он у меня, когда эти страшилы из кустов полезли!
– Ты бы выстрелил? – спросил Гуров, испытующе взглянув на Ваню.
– Да! – уверенно ответил тот. – Обоих пристрелил бы на месте. Они загрызли дядю Жору, Розку и дедушку Андрея. Я поэтому так и испугался. А будь у меня пистолет – фиг с два, чего они со мной сделали бы!
Понимающе усмехнувшись, Лев осторожно поинтересовался:
– Ваня, понимаешь, задавать тебе какие-то лишние вопросы я не вправе, поэтому расскажи сам, что можешь.
– Я все могу рассказать. Сейчас я их уже не боюсь! – Мальчик говорил отрывисто, по-взрослому хмуря лоб. – Я пошел к Дону на рыбалку. На вечернюю зарю. Рыба шла хорошо, и я там засиделся. Когда солнце уже село, пошел домой. Вдруг рядом со мной затрещали кусты, и какая-то когтистая рука попробовала меня схватить…
Ваня ненадолго замолчал, после чего продолжил. По его словам, он успел отпрянуть в сторону, но тут же и с другой стороны увидел кошмарное лицо какого-то невероятного создания, с разверстой пастью и оскаленными зубами, пытавшегося тоже на него напасть. Не помня себя, мальчик, бросив удочки и ведро с уловом, что есть духу ринулся наутек. В какой-то миг, оглянувшись, он увидел две уродливые фигуры с омерзительными, жуткими лицами, которые гнались за ним.
Второй раз оглянуться он решился, лишь уже оказавшись рядом с домами. Никаких страшилищ позади него не было. Прибежав домой в состоянии сильнейшего психологического шока, Ваня не мог сказать ни слова. Но мать сразу же поняла, что с ним произошло нечто очень скверное. Опасаясь, что мальчик с перепугу может повредиться рассудком, она немедленно вызвала «Скорую». Перепоручив хозяйство родне и соседям, вместе с сыном отправилась в райцентр.
– Ну, ты парень уже достаточно взрослый и хорошо понимаешь, что никаких упырей в природе не существует, – выслушав Ваню, задумчиво отметил Гуров. – Речь может идти о каких-то опасных отморозках, которые свои преступления маскируют под деятельность нечистой силы. Поверь на слово, таких «умников» в своей работе я встречал в избытке. И под леших косили, и под водяных… Только это им не помогло – все отправились на нары.
– А вы этих удодов точно поймаете? – спросил Ваня и с надеждой посмотрел на сыщика.
– Иного и быть не может! – забирая пистолет и пряча его в кобуру, твердо заверил Гуров. – Для этого мы и приехали. Тебя уже, наверное, скоро выпишут? Возвращайся домой и ничего не бойся. Ну, удачи тебе!
Когда он вышел в коридор, Людмила Артуровна, поспешившая следом, сердито выговорила:
– Лев Иванович, ну как так можно? Вы все, что мы оговорили, переиначили по-своему. Беседовали с ребенком совсем не в контексте научных методик общения с детьми, у которых травмирована психика. И зачем, скажите на милость, вы дали ему пистолет? Это что, игрушка?! Должна сказать, это совершенно непедагогичный шаг! Я в вас крайне разочарована!
Сдержанно рассмеявшись, Лев с сожалением взглянул на расходившуюся докторшу.
– Людмила Артуровна, позвольте высказаться и мне… – В его голосе звучал нескрываемый ироничный укор. – Я не первый год живу на свете и убежден в том, что заведомо видеть в этом пареньке калеку по психическому состоянию и антипедагогично, и аморально. Тем более подобную мысль нельзя внушать ребенку, а то ведь и поверить может! Да-а! И результат может быть самый плачевный. Пистолет? Разумеется, с точки зрения буквоедствующей службистики я совершил определенное нарушение. Кстати! Можете на меня пожаловаться в главк. Ну-у, вполне вероятно, лишусь квартальной премии. Зато как мальчишка воспрянул духом: как глаза у него засверкали! О-о-о! Сразу все страхи куда и делись.
Однако его оппонентка не сдавалась.
– Лев Иванович! Я и близко не приемлю солдафонские методы воздействия на детей! – продолжала кипятиться Людмила Артуровна. – Подобная «казарменная педагогика» воспитывает грубость и бестактность, ведет к безнравственности и формированию антиобщественного мировоззрения!
– Вы тоже так думаете? – Гуров неожиданно повернулся к вышедшей в коридор матери Вани.
Та, не ожидавшая его вопроса, растерянно пожала плечами:
– Ну, я не знаю… Я обычно доверяю докторам – что скажут они.
– Вот! – воздев вверх указательный палец, возликовала докторша. – Родители, думающие о судьбе своих детей, ориентируются на мнение специалистов! Именно мы способны исцелить травмированную душу ребенка своей заботой, своим чутким отношением.
Слушая ее, Лев рассмеялся уже во весь голос.
– Да, я догадываюсь, какую бы вы создали «исцеляющую» среду для нормального пацана, не нуждающегося в приторном сюсюканье и сентиментальном хныканье! Чтобы на шее у него болтался слюнявчик, чтобы пижамочка была с рюшечками и оборочками, чтобы кругом – подушечки, пуфики, коврики, занавесочки, салфеточки и шторочки! А ему надо расти, чтобы босые ноги – в цыпках, руки – в царапинах, под глазом – синяк, чтобы на любую лошадь мог запрыгнуть одним махом и скакать на ней во весь опор…
Слушая его, Женя зажала свой рот ладошкой и, отвернувшись, рассмеялась, тогда как Людмила Артуровна от крайнего возмущении онемела и замерла, хлопая глазами. Гуров сразу понял, что своим суждением насчет рюш и оборок он, можно сказать, попал «в яблочко».
– И вообще, парню нужно мужское влияние, – строгим тоном продолжил он. – Это просто благо, что он растет парнем, а не барышней в штанах, несмотря на удушающе тотальное женское окружение и у себя дома, и в школе, и даже здесь, в больнице. Вам же наверняка Ванина «класснуха» уже не раз доказывала, что он гиперактивный, хулиганистый, что его надо держать в крепкой узде. Ведь так же? – повернулся Лев к матери Вани.
– А вы как… догадались? Ну, насчет «класснухи»? – чуть растерянно спросила та.
– На то я и сыщик… – снисходительно усмехнулся Гуров.
Мельком взглянув в сторону палаты, он неожиданно увидел Ваню, который, приоткрыв дверь, с интересом вслушивался в разговор взрослых. Категорично отмахнувшись от вновь начавшей кудахтать докторши, Лев нашарил в кармане стреляную пистолетную гильзу. После стрельбища он всегда обязательно оставлял одну-две именно на такой нестандартный случай. Протянул ее мальчишке и приятельски объявил: