— Вот что, товарищи, — сказал вдруг стоявший в стороне военврач. — По-моему, мне давно пора лечить ногу.
— Да, да, — спохватился Макаров, — пожалуйста.
Только тут он вспомнил о стоявшем рядом Сатилове. Тот широко улыбнулся и вполголоса произнес:
— Хорошие у вас люди, очень хорошие. Ну, а теперь нам нужно расстаться. Пойду на рудник. Мы с вами сейчас находимся на богатейшем в стране месторождении серы.
Голос Сатилова звучал приподнято и торжественно.
— Нужно, чтобы все люди знали, — продолжал он, — какое большое дело совершают они. Это придаст им силу в работе.
Он протянул Макарову руку и, отведя его в сторону, шепнул:
— А девушке все-таки оставаться здесь не следует. Как вы думаете?
Макаров неопределенно пожал плечами.
— Да, да — заторопился Сатилов. — А с машиной я вам помогу. Ничего не поделаешь: несчастный случай.
Военврач между тем осматривал ногу Натальи и озабоченно морщил брови.
— Что там? — наклонился Макаров.
— Нога опухла, но не сломана. И нужно же было вам еще бродить по горам!
— Мне легче стало, — оправдывалась Наталья. — Он сам бы не справился.
Врач взял ногу за ступню и с силой дернул. Наталья глухо вскрикнула, лицо ее покрылось потом.
— Молодец! — удивился врач. — Я знавал здоровенных мужчин, которые теряли сознание при этом. Характерец!
— Какой там характер! — пошутил Макаров. — Чуть не плакала, когда Куркин намусорил в конторе после уборки.
— Я не потому плакала, — снова блеснула глазами Наталья и отвернулась.
«Ну и ну, — подумал Макаров. — Колючая ты стала, Наталка, просто не подступись!»
— Шашлык готов! — крикнул, поднимаясь от костра, Родионов. Он высоко поднял железный прут с нанизанными на нем аппетитно пахнущими кусочками фазана.
— Ой, есть хочу, — сразу же отозвалась Наталья. — Николай, достань мою тарелку.
— Вот ведь штука какая, — озабоченно проговорил Макаров, глядя на план, составленный товарищами. — Я проложил трассу, которая значительно улучшила проект, но то, что нашли вы, перечеркивает его вовсе. И самое главное, найдено правильное решение — нужно уходить с такира.
— Конечно, — подхватил Николай. — Трасса пройдет значительно севернее, по холмам, которых не достигает половодье. Значит, никакой насыпи не нужно.
— Я подсчитала, — приподнялась на локте Наталья. — К весне можно закончить проезд.
Николай взглянул на нее.
— Ты хотела сказать — дорогу?
— Ну, дорогу.
— Нет, нет, — даже вскочил Макаров. — Именно проезд! Проезд! А не дорогу! Такая дорога, какую начали мы, — нереальна и дорого стоит. Зачем выбрасывать миллионы, если значительно дешевле и, главное, вернее можно обеспечить связь с горными разработками? Нужно только подготовить полотно на естественном основании, выдержав проектные уклоны и нужную ширину. Это настоящее государственное решение.
— А как же проект?
— А проект на растопку! — отрезал Макаров. — Проектировщики решили вопрос по-николаевски — соединили две точки линейкой и провели прямую линию. А что из этого получится — им неважно. Мы должны составить новый проект и немедленно добиться его утверждения. Больше того, даже не дожидаясь того утверждения, я начну работы по новому варианту.
— Вот что ты наделала, Наталья, — шутливо, но с тайным восхищением промолвил Николай.
А Наталья уже спала. Откинувшись на рюкзак, она лежала на спине, подвернув под себя руку, по-детски полураскрыв рот. Николай бережно укрыл ее своим пиджаком. Все замолчали, чтобы не разбудить ее.
Макаров, словно вспомнив о чем-то, подвинулся ближе к костру и, достав из кармана конверт, торопливо вскрыл его. «Что ты мне пишешь, Юлька, — подумал он. — Если бы ты знала, где я читаю твое послание».
«Здравствуй, хороший мой!» — прочел он первые слова, и сладкая боль сдавила его сердце. Хороший! Почему же никогда ты так не называла меня там, в далекой Полтаве?
«Много событий произошло в моей жизни за последние несколько месяцев, — читал он. — Столько, что в письме и не перескажешь. Недавно мне переслали твои письма, полные благоухания мокрой от дождя сирени. Мне они напомнили все-все — и лунные полтавские ночи, и васильки в поле за кладбищем, и тот высокий тополь, в тени которого мы прощались с тобой. Может быть, я виновата перед тобой, не знаю. В те дни другое захватило меня целиком — мечта стать артисткой. И я стала ею, Витя. Пою. Поднимаю с пола букеты фиалок с маленькими записками, среди которых — увы! — твоей нет. Я уже не та, что прежде была. Нужно сказать тебе самое страшное — я была женой одного человека — плохого и грязного. И я ушла от него. Пусть тебя это не огорчает, хороший. Тебя ждет твоя любовь — чистая, чистая. Тебя ждет твое счастье».