Сафьянов потупился и с виноватой улыбкой, словно ему предстояло сказать людям неприятные, но справедливые слова, продолжал:
— Дело в том, что я и мои товарищи, — он подчеркнул эти слова, — считаем, что сера в районе Горного, как вы назвали это месторождение, возникла после того, как образовались породы, содержащие серу. По нашему мнению, сера возникла здесь в результате восстановления иона[3] SO4 (надеюсь, все меня понимают) углеводами, проникшими в толщу гипсов и ангидридов по тектоническим трещинам. Из этого следует, что сера в Горном, главным образом, встречается, только в трещинах и то не всегда.
— Что же из этого следует? — поднял на него внимательные и настороженные глаза Сатилов.
— Ничего ужасного и особенного, — доверчиво улыбнулся ему Сафьянов, — просто это говорит о том, что не следует поднимать вокруг этого вопроса слишком большой шум.
— Простите меня, — вскочил Мирченко, — но я никак не могу согласиться с тем, что только что высказал наш уважаемый гость. Не могу согласиться и не соглашусь.
В землянке раздался одобрительный гул.
— Вы, товарищ Сафьянов, были здесь в тридцатом году, — побледнев, горячился Мирченко. — Вы были вот здесь, где мы сейчас находимся, то есть на площади первого участка, самого богатого по запасам серной руды. И что же вы сделали?
Мирченко снял очки и смотрел на Сафьянова воспаленными и гневными глазами..
— Ваши разведочные выработки были неглубоки, и их было слишком мало. Видимо, вы очень спешили, опасаясь этих самых, как вы выразились, смертельных налетов.
Послышался откровенный смех. Сафьянов гневно передернул плечами.
— И вот ваша, с позволения сказать, разведка дала вам право перечеркнуть всю эту площадь, забраковать ее, то есть отнять у государства тысячи тонн серной руды!
Кто-то гневно вскрикнул. Сатилов постучал по стакану.
— Дайте мне высказаться, — отмахнулся Мирченко. — И сколько нужно было затратить трудов, чтобы доказать, что вы не правы! Но мы это доказали. Теперь вы перенесли борьбу в область теории. Что же, давайте сразимся и здесь…
Амурский захлопал в ладоши, но на него сразу зашикали.
— Что означают теоретические выкладки Сафьянова о происхождении местной серы? — говорил Мирченко. — Они означают, что сера здесь может находиться только в местах, где в толщу проникали углеводы, то есть, главным образом, по трещинам вдоль стен оврагов, а в глубине массивов будут нерудные, то есть пустые породы. А это значит, что не может быть и разговора о создании здесь большого химического комбината, ибо нет для этого достаточной сырьевой базы. Но так ли это, товарищи?
— Не так! — крикнули сразу несколько человек.
— Мы заявляем, — продолжал Мирченко, — что сера возникла здесь одновременно с образованием вмещающих ее пород. В лагунах обмелевшего и отмиравшего верхнеюрского моря образовался первичный тип данного серного месторождения. После ряда изменений оно приобрело современный характер. Вы говорите, что здесь осернены только стенки крупных оврагов? А мы заявляем обратное — минимум осернения на поверхности, максимум на глубине, где залегает мощная сероносная толща и где залегающие рудные тела менее окислены и руда содержит гораздо больше серы!
Теперь уже захлопали в ладоши все. Мирченко, гневный, вспотевший и возбужденный, оглянулся на товарищей, чтобы остановить их, но только махнул рукой.
Когда установилась тишина, он снова заговорил.
— Это месторождение пластового типа и занимает огромную площадь. Конечно, оно требует дальнейшего изучения, но уже сейчас можно сказать с уверенностью, что это крупнейшее месторождение в нашей республике.
Сафьянов поднялся, нервно щелкая замками портфеля.
— В ответ на пламенное выступление моего коллеги, — произнес он, не поднимая глаз, — я могу сказать только одно: он меня ни в чем не убедил. Я и мои товарищи, — он снова подчеркнул эти слова, — придерживаемся своей точки зрения.
— А что вы скажете о калии? — крикнул кто-то на задней скамье.
— Минуточку…
— Ну, так же нельзя! — вскочил, размахивая руками, инженер Соломин, молодой, высокий, взлохмаченный и небритый. — Так же нельзя, — столько говорить о сере и ни единого слова о калийной соли!
3