Тоушан взглянула на Ткачева пронзительными, гневными глазами. Ее смуглое, продолговатое лицо исказилось гримасой гнева.
— Я их всех здесь переворошу, — с силой произнесла она. — Ты бы посмотрел на этих феодалов!
Ткачев тяжело вздохнул и снова сел к столу.
— Ты серьезно решила остаться здесь? — спросил он, не поднимая головы. В его голосе послышалась боль.
— Я не могу иначе, — тихо проговорила она. — Я нужна здесь, Федя. Нужна.
Ткачев еще ниже опустил свою бритую круглую голову.
— А как же я? — чуть слышно спросил он.
Тоушан тихо встала и, подойдя к нему, обняла его за шею.
— Все уладится, милый. Все будет хорошо. Это же не навеки.
Ткачев обнял ее, прижал к груди, крепко поцеловал.
Послышался осторожный стук в дверь. Ткачев неохотно отпустил Тоушан.
В комнату нерешительно входит Макаров, останавливается у порога.
— Можно к вам, Федор Николаевич?
— Ты уже вошел, а спрашиваешь — можно ли? — грубовато отвечает Ткачев. — Черт вас знает, и поговорить не дадите. Что у тебя такое?
— Вот что, Федор Николаевич — озабоченно произносит Макаров. — Нам ведь взрывчатка нужна. Без вас пограничники не дадут. Я уже просил у начальника заставы.
— У Сабо, что ли?
— У него. Давай, говорит, бумажку от начальства. Я же вам писал по этому поводу.
Ткачев недовольно морщится. Тоушан, ни слова не говоря, подает ему гимнастерку, пояс. Он начинает одеваться.
— Ну, как, спокойно на дороге? — спрашивает он, застегивая пояс.
— Как будто бы спокойно, — отвечает Макаров, следя за Ткачевым. Ему не хочется рассказывать о всяких слухах, распространяемых среди рабочих. Мало ли что болтают?
— А что это у тебя за счетовод, Макаров? — как бы невзначай спрашивает Ткачев, натягивая сапоги.
— Счетовод, — так же небрежно отвечает Макаров. — Фамилия — Буженинов. Может, знаком?
— Может, и знаком, — неопределенно откликается Ткачев. — Видел я одного очень похожего субчика. Постой! Ты, может, рюмочку выпьешь с мороза, как у нас на Урале говорят, а?
— Нет, спасибо, — отказывается тот. — Как бы нам на заставу не опоздать, Федор Николаевич.
— Подгоняешь? — исподлобья глядит на него Ткачев. — Думаешь, начнет теперь волынку тянуть, про старые дела рассказывать? Ох, не хотите вы, молодежь, о старых делах слушать. А без них не было бы и новых… Нет, ты все-таки выслушай. Это еще в двадцать седьмом году было в Ленинграде. Тебе тогда сколько было?
— Пятнадцать, — неохотно ответил Макаров.
— Голубей гонял, небось?
— Были и голуби…
— Ну вот. А мы тогда только-только к большим начинаниям приступили. Турксиб начали, Днепровскую электростанцию. Ну, вот враги на нас и обозлились. Ты ведь помнишь, наверное? Тут тебе и «Аркос», и Войков. И бомбы полетели в наш партийный клуб в Ленинграде. Вот оно, гляди. — Ткачев закатил рукав и показал розовый шрам, похожий на кленовый лист. — Осколок угодил. И троцкисты, в свою очередь, распалились. Программку ты их, конечно, знаешь? — вопросительно поднял брови Ткачев.
Макаров неопределенно хмыкнул.
— Программка подлейшая. Мол, все вы быдло и лапотники, Россию вам не поднять, а давайте обращайтесь за помощью к варягу-капиталисту, сдавайте иностранцам в концессию заводы и фабрики, и будет тогда полный порядок. Началась с ними драка. Повадились они к нам на Путиловский. А я там в партийном комитете был. И вот, как сейчас помню, перед праздником Октября один такой хлюст пришел прямо в цех и давай распинаться. «Выходите, мол, с нами на демонстрацию, голосуйте за нашу платформу» — и все в таком роде. А я знаешь, человек горячий. Слушал его, слушал, а потом подошел, взял за шиворот, да как поддал коленом! Сажени две он, наверное, пролетел. И встать потом не смог. На носилках унесли. — Ткачев даже покраснел, как бы переживая этот эпизод.
— А на второй день меня кто-то вечерком по башке огрел. Еле выжил. Вот какие дела были. И показалось мне, что этот твой счетоводишка на того оратора-стрекулиста похож. Очки, бороденка.
— Что вы, — усомнился Макаров, — он ведь совсем смирный человек. Впрочем, я поинтересуюсь.
— А я говорю это тебе к тому, — поднялся Ткачев, — чтобы напомнить, что вся эта гадость оседает здесь, вредит и пакостит изо всех сил. Многие из них собираются в этих местах переходить границу. В общем нужно быть на чеку. Запомни это, Макаров!..
Слушая Ткачева, Макаров незаметно пробежал глазами «Туркменскую искру», привезенную Ткачевым и лежавшую сейчас на столе вместо скатерти.
Вдруг он побледнел и, словно забыв обо всем, сдвинул с газеты стоявшие на ней тарелки, поднес к глазам. В газете, в конце номера мелким шрифтом было помещено объявление о гастролях в Ашхабаде московской певицы Юлии Тумановой.