Наверное, это чувство у него было просто вытравлено, как у всех, кто с детских лет дышал воздухом казармы.
Он поспешил к соседям, живущим напротив. Ворота их были открыты настежь, и он, не обременяя себя условностями, прошел через них и направился к дому. Но не успел он сделать и двух-трех шагов, как на него залаяла сидящая на цепи большая собака. На шум из дому вышла молодая женщина и вопросительно взглянула на него.
— Я Мустафа, — представился он, — ваш бывший сосед, внук Рауф-аги.
Он подумал, как это, наверное, странно слышать, когда древний старик называет себя чьим-то внуком.
Но женщина не удивилась.
— Наш дом напротив вашего, — добавил он.
— Да, я узнала вас, вы приезжали десять лет назад, — сказала женщина и, кивнув, пригласила его в дом.
Зайдя в комнату, он устало опустился на предложенный стул и, обратившись к ней, сказал:
— Раньше здесь жил Озкан-ага, я был дружен с его внуками.
— Мурад, внук Озкана, был мне свекром. Он умер в прошлом году, а его братья давно переехали в город, — ответила женщина.
— А нет ли в доме кого, кто мог бы помнить моих родителей, мою мать? — спросил ее он.
— Может быть, вам поможет моя свекровь? Она сейчас у соседей, я ее позову, — сказала женщина и вышла из дому. Не прошло и пяти минут, как она вернулась, поддерживая под руку прихрамывающую седовласую женщину.
Мустафа Гази встал:
— Я говорил уже вашей невестке, что мы жили в доме напротив. И я хорошо знал вашего мужа Мурада. Мы были дружны и детьми часто играли вместе. Я ищу кого-либо, кто знал и мог бы помнить моих родителей. Мне это очень нужно.
— Увы, последний, кто мог бы вам помочь, был мой Мурад. Но в прошлом году Аллах призвал его к себе, — вздохнув, сказала женщина и продолжила: — Однако он ничего не рассказывал мне о вашей семье, как, впрочем, и о других семьях. Он был большим молчуном и особенно не любил разговоров о чужих делах и семьях. И даже когда об этом судачили женщины, он сердился и говорил, чтобы мы оставили людей в покое. Хотя я не думаю, что мог бы знать более того, что вы знаете сами. Ведь вы же с ним почти ровесники?
Мустафа кивнул.
— Вот видите, вам смогли бы помочь его родители, но те покинули мир задолго до того, как к ним присоединился Мурад, — вновь вздохнув, сказала женщина.
— А кто из соседей мог бы мне помочь? — спросил ее Мустафа.
— Может быть, Зейнаб-ханум? — вмешалась в разговор невестка.
— В каком доме она живет? — с надеждой в голосе спросил старик.
— В доме с зеленой крышей, что правее вашего, — ответила пожилая женщина, — но не думаю, что вы услышите от нее что-то разумное. Она очень стара и слаба на голову. Хотя попробуйте, спросите…
Поблагодарив женщин и попрощавшись с ними, Мустафа вышел на улицу и, увидев дом с зеленой крышей, направился к нему. У распахнутых настежь его ворот какой-то мужчина пытался запихнуть в салон автомобиля свернутый в рулон ковер.
— Салам алейкум, — поздоровался с ним Мустафа.
— Алейкум салам, — ответил ему мужчина.
— Помочь? — спросил Мустафа, указывая на ковер.
— Если не трудно, придержите, пожалуйста, дверцу, — попросил мужчина, отирая со лба градом льющийся пот.
— Зейнаб-ханум дома? Мне нужно поговорить с ней, — сказал Мустафа, помогая мужчине впихнуть ковер на заднее сиденье.
— А кто вы и зачем вам бабушка? — разгибая спину, удивился тот.
— Я жил неподалеку от вас, вон в том доме, — указав на свой дом, ответил Мустафа. — Я хочу спросить ее о своих родителях. Быть может, она их помнит и сможет мне что-нибудь рассказать.
— Не думаю, — вздохнув, ответил мужчина. — Бабушка не совсем здорова. Она слишком стара. Ей более ста лет. Она и нас уже не узнает и часто говорит странные вещи.
— Это единственная возможность узнать то, что меня сюда привело. Я прошу разрешить мне поговорить с вашей бабушкой, — положив ему на плечо руку, сказал Мустафа.