Одевшись, он спустился в кафетерий и, пребывая в тех же непонятных чувствах, немного позавтракал, не замечая вкуса еды. Затем, предупредив портье, что отправляется в посольство и вернется через пару часов, вышел из отеля и сел в такси. Каково же было его удивление, когда в обернувшемся к нему водителе он узнал своего вчерашнего знакомого бакинца.
— Эй, Рустам, у тебя же вчера была другая машина, — удивился Мустафа.
— Ты понимаешь, дядя, моя машина белого цвета. А один мой приятель работает в маленьком свадебном бюро. И, когда у них бывают заказы от небогатых людей, он берет мой «мерседес» за маленький процент, а я в этот день беру этот «ситроен» у своего друга, — ответил водитель.
— А ты ему не платишь? — спросил его Мустафа.
— Кому? — не понял таксист.
— Своему другу, у которого берешь такси, — пояснил свой вопрос Мустафа.
— А кто же даст без платы? — поразился водитель.
— Так в чем же смысл брать деньги за свою машину, чтобы заплатить за чужую? — удивился Мустафа.
— Так в этом-то и вся штука, — хитро улыбнулся таксист, — то, что плачу я, меньше того, что платят мне.
— Так ты наживаешься на друзьях. Где ж твоя совесть? — криво усмехнулся Мустафа.
— Э! При чем тут совесть? Это бизнес. Одного устраивает, сколько платит он, другого — сколько плачу я, — возмутившись, сказал таксист и, насупившись, промолчал до конца дороги. Погруженный в свои мысли, молчал и Мустафа.
Когда же они подъехали к турецкому посольству, Мустафа увидел там довольно организованную толпу людей. Они стояли с флагами и транспарантами, а вокруг них с камерами и штативами микрофонов наперевес сновали журналисты. От здания посольства их отделяли жандармы. В центре толпы находилась используемая при строительных работах машина с микролифтом, откуда, чуть поднявшись над собравшимися, что-то выкрикивал оратор. Пройдя мимо них, Мустафа поравнялся с одним из жандармов и, показав свой паспорт, прошел в посольство.
— Что это? — кивнув в сторону толпы, спросил он привратника.
— Армянский митинг, — ответил ему тот. — Они все чаще и чаще приходят сюда с требованиями о признании своего геноцида.
Покачав головой, Мустафа вошел в посольство и, предъявив паспорт, попросил о встрече с одним из секретарей, которого немного знал по прежним визитам в Париж. Тот появился в зале минут через двадцать. Заняв место за одним из окошек, он жестом пригласил Мустафу сесть напротив себя.
— Рад видеть вас, Мустафа-ага, — почтительно улыбнулся дипломат. — Как поживаете? Что привело вас к нам на этот раз?
— Уважаемый Джемаль-эфенди, меня интересует, каким образом можно найти во Франции следы человека, жившего здесь много лет назад, — сказал Мустафа.
— Речь идет о турке? — уточнил секретарь.
— А это имеет значение?
— Естественно. Насколько возможно, мы стараемся вести учет перемещений всех наших соотечественников. Но, как вам прекрасно известно, в силу определенных обстоятельств некоторые наши земляки не всегда спешат информировать консульскую службу. Так когда, вы говорите, приехал во Францию ваш родственник?
— Я не говорил, что ищу соотечественника или родственника, — сухо ответил Мустафа. — Меня в данном случае интересует скорее сам механизм поиска.
— Механизм? Механизм обычный. Вы составляете подробный запрос по установленной форме, а затем заказным письмом отправляете в консулат.
Мустафа наклонился чуть ближе к окошку:
— Джемаль-эфенди, мы с вами знакомы не один день. Забудьте на минуту, что вы дипломат…
— Понимаю вас, понимаю. Хотите получить от меня откровенный ответ? Тогда, если быть откровенным до конца, я посоветовал бы вам не тратить время. Сколько дней пролежит ваше письмо у нас — это непредсказуемо. И причина вовсе не в обычной волоките, нет. Строго следуя инструкции, мы ждем, когда таких запросов накопится штук десять-пятнадцать. После чего консульская служба составляет свой запрос в комиссариат или мэрию. После множества согласований запрос отправляется обычной почтой…
«Зачем я сюда пришел? — думал Мустафа, с вежливой улыбкой слушая монотонную речь дипломата. — На что надеялся? На то, что мне выделят помощника, который будет действовать эффективнее пьяного адвоката Блюменталя? Кому я здесь нужен? Кому нужны мои проблемы? Они мечтают только о том, чтобы провести еще один день в тишине и покое, а затем — еще один день, и так дотянуть до пенсии и по возможности остаться в Европе».