— Давай.
Мы фотографировались, смеялись, шутили, и проблемы казались такими далёкими.
Но всё хорошее заканчивается. Мы спустились с плотины, загрузились в вагончик канатной дороги и поехали к месту нашего трёхдневного проживания.
Девочки устали от прогулки на свежем воздухе и сразу после ужина завалились спать. Я же отправился на встречу с одним из фрирайтеров.
Договорились встретиться в баре.
Володя подошёл, сел рядом, представился. Он сходу по внешнему виду вычислил меня, а я — его.
— Дима, давай на ты и без диктофона. Что знать хочешь? Ты, прежде чем спрашивать, усвой, что помочь я помогу, но свидетелем не буду. Просто я Ерле обязан. Он меня в своё время живым из снега откопал, а я ему тем же отплатить не смог. Видишь ли, лавина непредсказуема, быстра и опасна. Возникает внезапно там, где и предположить было трудно. Просто попал на слабое место, и она пошла как цепная реакция, сметая всё. Не разбирая, живое перед ней или нет.
— То есть крикнул, кашлянул, аукнул?
— Нет, Дима. То, что громкие звуки в горах вызывают лавины — миф. Такое может быть только в кино. По крайней мере, мы, профессиональные лавинщики, никогда не сталкивались с тем, чтобы лавина сходила от крика, звуковой волны, даже низко летящего вертолета. Этого всего мало. Требуется действительно очень сильный звук — например, бомба, разорвавшаяся поблизости, выстрел в снег. Понимаешь?
Я задумался, моя теория не подтверждалась. А он продолжал:
— Лавины в нашем регионе идут с декабря по апрель. Однако бывает и так, что первые лавины сходят уже в ноябре, а последние — в мае. Существенно всё: и высота снежного покрова, и частота осадков и их интенсивность, и солнечная радиация, вызывающая перекристаллизацию снега. Если ты думаешь, что рассылка МЧС-извещений об угрозе уменьшает количество любителей «дикого» снега, то ты ошибаешься. Только в Алматы фрирайдеров более двухсот человек. А к нам ещё и едут.
— Ну, про общую ситуацию я понял. Володя, а именно тогда, в тот день, что было?
— А я знаю, Дима? Не знаю. Мы вертолёты, чтобы подняться на вершину, не заказываем. Мы туда пешком с альпинистским снаряжением топаем. Чтобы дойти своими ножками до пика и съехать в кайф. Андрей тогда с вертолётом учудил. Снаряжение прикупил лучшее, денег на экипировку не жалел, да и вертолёт — его идея. Типа быстрее так. Они же вещи у меня побросали и полетели, я потом их искать ходил. Ерлу я откопал.
— Вова, а вещи забрал кто?
— Кому забирать было? Они у меня в сарае так и лежат.
— Отдашь?
— Нет, Дима, ты не хозяин. А посмотреть дам. Может, мысли появятся.
Мы допили пиво и отправились к нему в сарай. Его дом стоял неподалёку от гостиницы.
========== Часть 12 ==========
Пока шли к дому, мне Володя про случай рассказывал, тот самый, когда Ерлан спас его от смерти.
— Мы с ребятами как-то поднялись на высоту двух с половиной тысяч метров. Там, не доходя мыса Надежды, есть плато, вот оттуда мы и решили скатиться. Обычно перед спуском маршрут просматриваем, договариваемся кто за кем идёт, через какой временной интервал, ну, в общем, чтобы не налететь, не сбить друг друга и из виду не терять. Иногда мы держим интервал десять метров, иногда до двухсот — всё от склона зависит. Вот и тогда договорились ехать по хребту друг за дружкой, а я сбился чуток, с камня спрыгнул. Смотрю, плывёт всё, и я тоже плыву. Как потом оказалось, лавина тащила меня больше километра. Недолго, минуты две-три. Только, знаешь, вся жизнь перед глазами за это время промелькнула. Я выжить не рассчитывал. А спасло что? Рюкзак с подушкой. Он меня на поверхности держал, как поплавок, и шею, спину от переломов серьёзных защищал. Люди ведь погибают не от травм в основном, а оттого, что дышать засыпанному снегом нечем. Хотя в снеге есть кислород, но тепло собственного тела, своего же дыхания заставляет снег таять, образуется корочка вокруг ледяная, и всё, если помощь не подоспела минут за пятнадцать, то смерть обеспечена. Рюкзак штука сложная, он состоит из сложенных одной-двух подушек и баллона с инертным газом. В случае опасности дёргаешь рычаг, пиропатрон пробивает отверстие в баллоне, и тот за несколько секунд надувает за плечами подушку объёмом литров в сто семьдесят. Этого достаточно, чтобы не утонуть в лавине. Она тащит, но ты на поверхности. Покалечиться, конечно, можно, но жизнь спасёшь процентов на тридцать.
— Андрей себе такой рюкзак брал? — спросил я.
— Такой брал. У него деньги были, удовольствие-то не из дешёвых.
— Понял, а дальше что с тобой случилось?
— Ерла откапал. Спустился за мной по лавине. Это опасно, останавливаться нельзя, только замешкался чуть, и она ползёт дальше. Из-под него дважды ползла, меня с головой накрыло. Так что откапывал он меня усердно, хорошо лопата с собой была. Но мне повезло, я об камни не поранился. Приехал домой с высокой температурой, лёгкие болят, ещё и стресс. Колено было опухшим от ушиба, опухоль держалась недели две. Но ничего, отошёл. Весной дело было. Неудачное, конечно. Самое опасное время для фрирайда по неукатанному снегу — это время после обильного снегопада или как раз весной на южных склонах. Обязательно перед выходом нужно изучить прогноз погоды. При интенсивном снегопаде выбирать менее крутые склоны. А если что интересно или сам заняться надумаешь, то приезжай к нам в школу, мы тебя фрирайду научим. Ты вроде крепкий.
— Вов, так, давай ещё раз. Значит, у Андрея рюкзак был, вот такой, с поплавком, навороченный?
— Был, мы с ним вместе покупали.
— А у Ерлана?
— Откуда? Он дочке на институт копил. Ему такие баловства не по карману. А Андрей мужчина свободный. Да и женщина его очень при деньгах.
— Вика?
— Какая Вика? Нет, у него была Зауре. Я ещё поржал, что она с ним и телохранителем ходила одновременно. А тот обезьяна обезьяной, как в крутых индийских фильмах. Ржачная пара была.
— И Андрей с ней?
— Дим, ты головой нигде не стукался, что ты всё переспрашиваешь?
— Да не укладывается просто. То Вика, то Зауре.
— Так Андрей мужчина видный, таких, как он, бабы любят. Зауре чувырла с состоянием. Что непонятно-то?
— И в тот день она была?
— Нет, в тот день они вдвоём с Ерланом, ну и пилот вертолёта, и всё, кажется. Или помощник пилота ещё? Не помню. Когда тревогу объявили, пилот точно один был, а когда летели… А может, мне мерещится. Вот разговор про мыс Надежды с Ерлой помню.
— Что за разговор?
— Про то, как дочке имя давал. Он туда поднимался в тот день, на мыс этот. В самый день, что дочка родилась, потому её этим именем и назвал. Он часто о ней рассказывал. Думал, что всё наладится, она вернётся. Человек он был надёжный, с ним в горы не страшно. Но вот, Дима, мы пришли.
От чая я отказался. После пива не хотелось. Мечтал оказаться в номере, но увы.
Вещи оказались завёрнуты в полиэтилен и сложены в большую клетчатую сумку. Аккуратно так, как будто хозяева вернутся и заберут.
Страшно. Очень страшно.
Я мешкал, не мог просто взять и обыскивать. Уломал сам себя тем, что аккуратно потом всё сложу и пусть хранится, или, может, Надя захочет забрать. Комок подступил к горлу.
Я посмотрел на Володю и распаковал сумку. В одном мешке находились вещи Андрея. Знакомая куртка ярко-оранжевого цвета с меховой оторочкой капюшона, джинсы, ботинки. Рюкзак практически пустой. Ремень и портмоне фирмы Lacoste, те самые, что я ему дарил на день рождения. Андрюха любил этот бренд. И одеколон, и аксессуары. Потому я и узнал сразу эти вещи. В портмоне водительские права, куча каких-то карточек, визиток. Деньги в тенге и рубли. Я просто посмотрел, трогать не стал. А вот банковской визы нет. Интересно, почему? Я аккуратно положил всё на стол, включая удостоверение журналиста, и достал паспорт. Обыкновенный паспорт с плохой фотографией, как на всех документах, но с неё на меня смотрел мой Андрюха. Мой, потому что десять лет вместе. Потому что в приёмную комиссию в один день друг за другом документы подавали. Мы не расстались, даже когда оба полюбили Машу.