========== Часть 20 ==========
Мотаться по больницам было поздно, потому вернулся домой. Мои девочки выглядели жутко уставшими, да и ужин меня, как ни странно, не ждал.
— Мить, у нас есть новости по делу. Яичницей обойдёшься?
— Яиц пять пожарь, пожалуйста, можно с колбасой. Рассказывай.
— Мить, мы с Надей думали, кто мог ей писать. Что не ты — это точно, Андрея нет в живых, он не мог. Да и не стал бы он никогда такие фото у девочки просить. Ты же понимаешь, зачем они тому, кто писал, нужны были? Собственными руками бы задавила гада!
— Права! Твои эмоции я понимаю, а нарыли-то что?
— Ешь и слушай. Мы подумали, где и кто мог взять наши семейные фото. У тебя? Так ты их на рабочем компе не держишь. Значит, у меня. Да, я была неосторожна, я выставляла их на сайте и в личку кое-кому посылала. Отсюда мы сделали вывод, что это, скорее всего, кто-то из моих знакомых или тех, что в группе. Мить, вот скажи, что может выдать человека, кроме отпечатков пальцев и рисунка сетчатки глаза? Правильно, стиль письма. А кто может заметить идентичность в стиле? Как ты понимаешь, это журналисты — вот именно такие, как мы с тобой. Но и Надя молодец, перечитала все мои переписки, пересмотрела фото, которые я кидала в нет. Фото совпали, а вот человека определить не удалось. И наконец, да-дамс! Мы с Надей поехали к её тётке. Поговорили и выяснили, что Ерлана к Андрею приставили для того, чтобы выудить некую информацию, компрометирующую того самого агашку, на которого он работал. Мить, человек готов был платить миллионы, чтобы информация не просочилась в сеть или в печать.
— Так, хорошо, я понял. А теперь скажи, Ерлан получил то, что искал?
— Нет, он решил, что прислуживать тварям не будет, и хотел вместе с Андреем опубликовать материал. Они даже статью написали, но не отправили, потому как погибли. Статья была на ноуте, его забрали. Мить, я, знаешь, что думаю? Может, Андрей был бабником и плохим мужем, но журналистом он был от Бога.
— Она статью видела? Сестра Ерлана своими глазами видела, что её печатали?
— Нет, Ерлан с Андреем говорили у неё в доме за обедом, а когда она с ними была — молчали. А ещё она слышала, что этот материал кому-то продать можно и жить всю жизнь припеваючи. Ерлан возражал, он хотел всё закончить здесь и уехать, вещи собирал, но они в горы покататься отправились.
— Надюха где?
— Плачет. Как от тётки вернулись, так и плачет. У тебя что? Узнал что новое?
— Узнал. Андрей выжил тогда. Правда, альпинисты сказали, что травмы серьёзные. Его спустили вниз без сознания, но живого, и передали бригаде «скорой».
Маша присела на табурет. Поднесла ладони к лицу и закрыла глаза. Я не трогал её, просто смотрел. Чувствовал, как теряю контроль над собственной жизнью. Как будто закружил меня смерч эмоций и информации, которая, как я ни старался, не хотела систематизироваться.
Я смотрел на Машу и не заметил, как Надя вошла в кухню. Оценила нас и произнесла:
— Я только чай налью. Я вам не помешаю.
— Ты не ела, яичницу хочешь? Я сейчас сделаю, — произнесла Маша, приходя в себя.
— Да я сама как-нибудь. Случилось что?
Она смотрела на меня, как будто только я мог быть виноват во всём.
— Надь, мне твоя помощь очень нужна будет, — обратился я к ней, припоминая, что она что-то мне рассказывала о знакомых, работающих в медицине. — У тебя в городских больницах никого нет?
— Старшая сестра реанимации больницы скорой помощи, они с мамой дружили.
— Телефон её есть? Созвонись с Машиного смартфона, договорись на завтра, пожалуйста.
— Ты меня с собой возьмёшь?
— Конечно, твоя же приятельница.
— Нет телефона. Может быть, у мамы спросить? Я сейчас позвоню и узнаю.
— Нет, маме звонить не надо. Так пойдём, без предупреждения.
— Дима, думаешь, Надин телефон прослушивают? — встряла с вопросом Маша. А меня резануло её обращение «Дима». И я не сдержался.
— В следующий раз говори мне — Дмитрий Иванович, чего уж мелочиться! Маша, если мы найдём Андрея, ты можешь спокойно аннулировать брак со мной. И сегодня я лягу спать в гостиной.
Она только вздохнула и пожала плечами.
Уснуть я не мог. Ворочался, прислушивался, думал.
Проворочавшись на неудобном диване половину ночи, я встал, включил ноут, а потом забронировал билеты на самолёт домой на послезавтра. Всё! Хватит! Достало! И снова просмотрел всё, что нарыл за время здесь.
Утром сам сварил себе кофе. Не успел налить в чашку, как увидел девочек, выходящих из одной комнаты. Надя состроила мне рожу и покрутила у виска. По Маше было видно, что она плакала.
— Мить, тебе бутерброды сделать? — спросила она.
— Нет, есть не хочется. Я билеты заказал, через два дня мы улетаем, так что всё надо делать в темпе. Надюш, перекусывай и пошли. Маша, я тебе обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы найти Андрея.
— Я в тебе никогда не сомневалась.
По дороге в больницу выслушал от Нади, что несправедлив к Маше. Смолчал. Знала бы она, что у меня в душе творится.
Приятельницу Надиной мамы мы нашли довольно быстро, правда, она нас попросила подождать, пока пятиминутка идёт, и обход заведующего она тоже пропустить никак не могла.
Вот мы и ждали часа два с половиной.
Но зато она вспомнила. И вспомнила именно потому, что в этот день погиб Надин отец.
Безымянный пациент поступил в крайне тяжёлом состоянии. Что он выживет, шансов практически не было. Он перенёс тяжелейшую операцию на головном мозге. Но он выжил и оставался в отделении долго, так как недели две просто не выходил из комы, а потом очнулся с абсолютно чистой памятью, как младенец. То есть — есть, пить, говорить он мог, а кто он, чем занимался, откуда родом, кто его жена, родители — этого ничего не помнил. И лицо сильно изуродовано. Нос сломан, лобные кости тоже.
— Знаете, меня его руки поражали, — говорила медицинская сестра, — красивые, холёные, с маникюром. Такое впечатление, что он молотка никогда ими не держал. Хотя парень крепкий, накачанный. Фигура какая! Пресс с кубиками, бицепсы — во, и волосы светлые, курчавые. Сбрили, конечно.
— К нему никто не приходил? — задал я вопрос.
— Как же не приходил! К нему-то следователь и ходил, а потом понял бесперспективность этой затеи. Вспомнить-то парень ничего не мог. А после из других органов приходили. Даже лекарства приносили, кололи парню, чтобы вспомнил. А он не вспомнил.
— Не помните, о чём спрашивали?
— О видеокамере спрашивали. Или флэшке. Просили отдать. А ещё как-то я подглядела раз — тот, который из органов, кино Павлику показывал. Он так плакал потом. Прямо на самом деле. Я спрашивала, что там. А он сказал, что человека убил, но не помнит и не верит. И я не верила, не мог он. Точно не мог.
— Почему вы его Павликом называли? Он же не помнил, как его зовут.
— Нет, не помнил, просто говорил, что имя Павлик ему что-то напоминает, вот мы его и называли так — если тепло парню от имени, то почему бы и нет.
— Я могу посмотреть его историю болезни? Выписали вы его куда?
— Не знаю куда, его от нас в отделение перевели, там он ещё недели три лежал. Я навещала. А потом пришла — нет его, и постель застелена. Девочки сказали, что вечером ещё ушёл. А я не спрашивала больше.
Мы вместе с ней прошли в архив и в присутствии сотрудника пересмотрели все истории болезней. Нужной нам не было. Как испарилась прямо.
========== Часть 21 ==========
Я решил отправить Надю домой, больше сегодня она мне не пригодится, да и в то место, куда я собирался, лучше явиться одному. Очень уж беспокойно там — прямо как в пасти у акулы.
Попытался отключить все свои личные эмоции и переживания. Не до них сейчас. Вот вернёмся домой, в Москву, и там можно будет о них вспомнить и принять… Даже подумать страшно о том, что казалось неизбежностью. Но как бы то ни было, Андрей мой друг, и я сделаю для него всё.