Там, где дом
Летом, когда ночи коротки, а дни тянутся вишневой смолой, в темном и пропахшем кислым зерном амбаре, в семье нетопырей-отшельников родился Ульц. За ним, отстав на пару секунд, появились и его братья - Ухц и Урц, пищащие серые комочки. Росли они быстро, радуя родителей, но все равно отставали от старшего брата. Ульц был первым; наверное, потому ему достались все запасы силы, самые быстрые крылья и отличный слух, шутил папа. Мама в такие моменты неодобрительно качала узкой мордой и давала папе подзатыльник. Перед рассветом, ощущая скорый восход, малыши зевали и просили сказку - всегда одну, не надоедавшую им никогда. - Какую? О злом Сыче и солнце? Или о реке и зернышке рассказать? - пряча смех, спрашивала мама, а братья, перебивая друг друга, требовали историю о Вулфе-вампире. - Хорошо. Только потом сразу спать! Они вразнобой кивали, а мама тихо-тихо начинала историю о большом и грозном нетопыре, ставшем ночным охотником - страхом всех теплокровных, о далеком предке всего их племени, о том, кто пил кровь и ел плоть. Малыши вздрагивали от сладкого ужаса и продолжали таращить в сереющее небо круглые глаза, высматривая силуэт летящего вампира. Так проходили ночи и дни; дети подрастали, так что вскоре уже и их брали на охоту. Осенние ветры приятно холодили кожу, забирались в длинные уши, щекотали перепонки и, наигравшись, подбрасывали хрупкие тельца к звездам. Ульц взлетал выше всех: выше крыши, выше деревьев, вверх - к ноздреватому кругу, висящему на небе. Где-то внутри, у сердца, жила мечта: никому бы он не признался в подобном, но был уверен, что если подняться к самому краю облаков, то встретит там Вулфа-вампира. И тогда, пораженный его, Ульца, храбростью, Вулф посмотрит на него и скажет, что горд своими потомками. - Ульц, Ульц! - назойливым писком перебили мечты братья. - Подожди нас! - Для чего? Чтоб вы, неуклюжие тли, испортили мне вид? Тяжело взмахивая, мама поднялась к спорящим: - Возьми братьев с собой. - Вот еще! Не маленькие, пусть сами охотятся, - возмутился он и, набирая скорость, оторвался от семьи. Он летал, пока не заболели крылья, не желая возвращаться к укоризненным взглядам родителей. Отдохнув в колючем кустарнике, Ульц решил, что вернется утром, когда все уснут. Стоящий на отшибе амбар окружало пустое поле. У стен рос хмель, но тонкие плети ветвей не давали никакой тени - не было ни единого укрытия от солнца, так что Ульц, почти ослепший от утреннего солнца, пробирался домой по памяти. Сырой воздух встретил его тишиной. В темных углах не было никого, и Ульц пискнул слабо: - Урц?.. Ухц? На земле что-то шевелилось. Он неуклюже прыгнул вниз и уткнулся носом в клочок меха - серого, пушистого. Рядом лужицей застыла кровь. Весь день ему снились плохие сны - в них мама просила его о помощи, а братья молча отбивались от ужасного врага, чей облик был скрыт и оттого еще более ужасен; он просыпался, звал родных и снова засыпал, не в силах сопротивляться вечному закону крови. Как только вечер вступил в амбар, Ульц проснулся и решил, что оставаться на месте нет смысла. Его семьи нет, так что нет и дома. А если нет дома, то нет и старых правил, запрещавших улетать далеко и ночевать на открытом воздухе. Внутри, рядом с мечтой, поселилась вина вместе с горем, и теперь они боролись за него. Решившись, Ульц вылетел из щели под крышей и направился к ближайшим соседям - может, они видели что? - Я не видала твою маму уже несколько дней, - проскрипела старая тетушка Ахта, почесав когтем белое от седины брюшко. - Но поговаривали, что в лесу, там, за рекой, появились совы. - Вот такие! - вытаращил глаза и оскалился ее внук, показывая невиданную сову. - Цыц, не перебивай! Тетушка потопталась на деревяной балке, искоса посмотрела на Ульца и предложила: - Оставайся с нами. Если твои найдутся, уйдешь к ним, а нет... Прокормишься. - Нет, спасибо. Тетушка Ахта пожала плечами и, тут же позабыв о собеседнике, принялась воспитывать внука. Лес лежал далеко - за полем с одиноким амбаром, за огромными человечьими домами, где ни днем ни ночью не стихал шум, за заливными лугами, за широкой спокойной рекой. Ульц знал, что дорога трудна и тяжела, но горе, объединившись с мечтой, подхлестываемое виной со стыдом, толкало вперед. Смутные видения огромной птицы сменял образ грозного нетопыря, и Ульц летел и летел, пока не обессиливал и не засыпал - каждый раз в новом месте. Однажды, охотясь на жука, он не услышал шума крыльев, столкнувших его с пути, и попал в воздушную яму. Закувыркался, теряя ветер под крыльями, и упал. Ульцу повезло - косточки были целы, но он запутался в странных побегах. Он дергался, но тонкие побеги только сильнее сковывали его. Рядом не было никого: справа от Ульца стоял дом, справа - вскопанный огород, убранный на зиму. - Помогите, - тихо сказал Ульц. Он не надеялся, что его кто-то услышит, но молчать было... неуютно. Одна из земляных кучек зашевелилась. - Эй! Эй, там есть кто-нибудь? - закричал Ульц. Длинный нос, показавшийся из кучки, обнюхал воздух и нацелился на оробевшего нетопыря. За носом появились лапы с длинными когтями, мелькнуло крепкое тело, одетое в блестящую шубу, и наконец перед Ульцем встал крот. - И кто это у нас? - забормотал глухо. - Пахнет почти как моя соседка... Но не так. - Крот ощупал Ульца, прошелся по ловушке. - Помогите! Я запутался! - Хм. И что же мне за это будет, глупый мышонок? - Сложил на животе лапы крот. Видно было, что он приготовился к долгой торговле. - А что вам нужно? Я могу наловить жуков... Или принести еще что-нибудь. - А пауков? Ты можешь достать мне паука? - Да. Да! Только помогите мне! Крот взмахнул острыми когтями и прошипел: - Хорошая сеть в хозяйстве пригодится... Потерпи. Через минуту Ульц захлопал крыльями, а крот, поведя носом, недовольно нахмурился. - Не люблю летунов. Особенно ласточек - бесполезные создания! Только и знают, что петь и воровать невест. Вот, помню, была у меня одна, ела всего ползернышка... Ульц не слушал ворчуна, он торопился поймать самого крупного паука. Когда же крот наконец признал долг оплаченным, солнце почти взошло. А следующим вечером, когда Ульц проснулся под крышей последнего дома, пришли злые ветра. Они выли, стонали на разные голоса и пугали всех, кто умел слушать, вестью о своей хозяйке - зиме. Ульц с тоской вспомнил о теплом доме, о пушистом боке брата, к которому можно было прижаться, чтоб согреться, и упрямо полетел вперед. Над лугом он летел низко-низко и потому издалека услышал отчаянный писк. Ульц повел ушами: там, на земле, большая птица скребла когтями по норе, а полевка, не успевшая убежать, кричала из последних сил. Правильный нетопырь развернулся и улетел бы поскорее, не рискуя зазря, а Ульц, за плечами которого маячил призрак грозного предка, бросился навстречу опасности. Он никогда раньше не видел сов, но узнал ее тотчас - хищный клюв, горящие глаза и когти острее самого острого. Маленький нетопырь - сова была больше него в три, а то и четыре раза - молча упал на голову врага. От неожиданности противник покачнулся, взмахнул крылом, и полевку словно ветром сдуло - только хвост мелькнул. Ульц кусал, забивая пасть жесткими перьями, царапал совиную голову, стараясь задеть светящиеся глаза, а в мыслях бухал тяжелой поступью Вулф-вампир - дерись до конца! Прошел миг, и сова опомнилась. Стряхнула с гневным смешком напавшего вниз и прижала лапой. Ульц завозился, стараясь вырваться, заскреб беспомощно по земле. Предок таял, уходил, разочарованный слабым нетопырем, недостойным называться его потомком. - Так-так, - прогрохотало вверху. На Ульца посмотрел круглый желтый глаз. - И кто это у нас? - Я выпью твою кровь! - пискнул Ульц. Сова заухала. - Смешной. И, наверное, вкусный. - Переступила с лапы на лапу, придавив крыло, и аккуратно, одним когтем пропорола перепонку. Было больно, и Ульц не сдержал слез. - Какой знакомый запах! - вдохнула сова. - Не твоих ли родичей я поймала в старом амбаре? Ульц зашипел, оскалился, а сова только громче заухала. - Значит, твоих. Ну что, пора... Сова не успела договорить. С неба, затянутого тучами, на нее рухнула крупная птица, похожая на сову, но гораздо крупнее. Ульц замер, не в силах оторваться от зрелища жестокого боя, забыл про боль - ему виделась тень предка, мелькающая в клубке взъерошенных птиц, казалось, что кровь из ран не впитывается в холодную землю, а исчезает в пасти Вулфа-вампира, придавая тому сил. - Бежим! Что ты сидишь! - Дёрнул его кто-то за крыло. Ульц оглянулся - мышь-полевка. - Бежим, быстрее! Он неуклюже захромал, потащил крыло. Мышь, обогнавшая его, оглянулась и пискнула сердито: - Да ты ранен! Она вернулась, подставила под раненое крыло спину и вновь заторопила Ульца: - Быстрее! Они шли долго, успев пересечь поле и выйдя к большому дому. Ульц замерз и устал. Рана пульсировала, отчего ему казалось, что крыла у него нет, его съела боль. Он почти уснул, когда из-за ступенек, к которым они дошли, выскочила толстая мышь и принялась ругать его спутницу. - Да помолчи ты, - отмахнулась полевка. - Видишь, ему совсем плохо? Приюти его на время, сестрица? Он меня спас. - Ох, - проскрипела мышь. - Скажи спасибо, что моя матушка наказывала помогать родичам с полей. И с небес, наверное, тоже... Ладно, пойдем, спрячем его. Новым домом Ульца стал подвал. Он долго болел, окончательно выздоровев только в конце зимы. Во время долгих лихорадочных снов ему виделась сова, поедающая его семь