Но люди, которые слишком много думают в драках, обычно не выходят из них живыми, так что Шев оставила размышления на потом и метнула нож в самую легкую мишень.
Нож вонзился в круп лошади, и та выпучила глаза. Она заревела, споткнулась, брыкнулась и поскакала, и Шев пришлось убраться с ее пути, а всадник тем временем отчаянно дергал поводья. Лошадь скакала и брыкалась, подпруга порвалась и седло свалилось со спины лошади, когда та упала на бок, перекатилась через всадника и положила быстрый конец его отчаянным воплям, а потом упала за край каньона и исчезла из вида.
Так что в итоге Шев получила на свою совесть и лошадь и всадника. Но печальный факт состоял в том, что лишь победители могут сожалеть о том, что они сделали в бою, а прямо сейчас у Шев были другие проблемы. А именно, мужик с самыми дерьмовыми зубами из тех, что она когда-либо видела, и с чертовски устрашающей булавой. Чего он ухмылялся? Боже, если б у нее были такие зубы, понадобился бы лом, чтобы разжать ее губы.
– Иди сюда, – прорычал он ей.
– Предпочту отказаться, – прошипела Шев в ответ.
Она отскочила с его пути, и влажные камушки полетели из-под ее сапог. Визги, грохот и лязги битвы почти забылись позади. В бегах, вечно в бегах, из одного несчастья в другое. И часто за край неизвестного каньона, пусть и метафорического. И, как всегда, окончательно сбежать ей не удавалось.
Мужик с булавой и дерьмовыми зубами схватил ее свободной рукой за ворот и так дернул, что половина пуговиц оторвалась, а потом так толкнул, что ее голова стукнулась о скалу. Она ударила его другим ножом, но клинок лишь царапнул по кольчуге и вывернул ее руку. Мигом позже его кулак врезался ей в живот и весь воздух с хрипом вышел из нее.
– Попалась, – прорычал он ей в лицо, и от одного его дыхания можно было потерять сознание. Он поднял булаву.
Она подняла палец, указывая ему за плечо.
– За тобой…
– И думаешь, я попадусь на…
Раздался громкий глухой звук, Отец Мечей разрубил его от плеча до живота, и кровь брызнула Шев в лицо, словно из ведра.
– Угрррх! – Она выползла из-под трупа мужика, отчаянно пытаясь сбросить с коленей остатки кровопролития. – Боже, – захныкала она, с трудом поднимаясь, дрожа и плюясь, и ее одежда промокла от крови. С волос капала кровь; рот, глаза и нос полны крови. – О, Боже.
– Посмотри на хорошую сторону, – сказал Вирран. – По крайней мере, эта кровь не твоя.
Люди Бетода валялись на грязной траве, порубленные, изогнувшиеся, истекающие кровью. На ногах все еще стоял лишь Поток.
– Эй, слушайте, – сказал он, облизывая губы. Когда Джавра пошла к нему, его копье опустилось. – Я не хотел, чтобы все обернулось так…
Она выдернула меч из ножен и Шев вздрогнула – два ослепительных размытых пятна остались у нее перед глазами. Верхняя часть копья Потока упала, потом нижняя, и он остался стоять с палкой длиной со ступню Шев. Он сглотнул, бросил ее на землю и поднял руки.
– Возвращайся к хозяину, Поток, – сказал Вирран, – и на каждом шагу благодари мертвых за удачу. Скажи ему, что Вирран из Блая пляшет лишь под свою дудку.
Поток кивнул, выпучив глаза, и начал отступать.
И если увидишь там Кёрндена Кроу, скажи ему – я не забыл, что он должен мне трех цыплят!
– Цыплят? – пробормотала Джавра.
– Долг есть долг, – сказал Вирран, невозмутимо опираясь на Отца Мечей, и теперь его голое белое тело было покрыто кровью в той же мере, что и грязью. – Кстати говоря, у нас осталось еще нерешенное дело.
– Осталось. – Она медленно осмотрела Виррана сверху донизу, задумчиво сжав губы. Этот взгляд Шев уже видела, и ее сердце упало еще ниже, если такое было возможно. – Но мне пришел в голову другой способ его решить.
– Ух… ух… ух…
Шев стояла на коленях возле лужи грязной дождевой воды, бормоча все проклятия, которые знала, а их было много, с трудом вытирая кровь между грудей тряпкой, оторванной от рубахи мертвеца, и отчаянно стараясь не замечать хриплое ворчание Джавры, доносившееся из-за камня. Это как стараться не замечать, что кто-то забивает гвозди тебе в голову.
– Ух… ух… ух…
– Это ад, – захныкала она, глядя на свое замаранное отражение в грязной кровавой луже. – Это ад.
Чем она заслужила всё это? Заблудиться в этом месте без любви, без солнца, без культуры, без комфорта. В месте, окропленном слезами праведных, как говорила ее мать. Волосы приклеились к ее липкой голове, как чертовы водоросли к трухлявой лодке. Кожа натерлась, и мурашки уже не отличить от сыпи, появившейся от переохлаждения. Из носа у нее постоянно текло, и он покраснел от постоянного вытирания. Впалый живот урчал, шея в синяках болела, натертые ноги ныли, иссохшие мечты раскрошились, ее…