– Пару лет назад я работала с режиссером в Оганките, – говорила Мария. – Эта роль у меня получалась отлично. – Она закатила глаза и положила в рот спагетти. – Держу пальцы скрещенными. – На ней было платье с низким вырезом и изумрудные серьги – не просто так Мария Хокс прожила два года с маклером, которого затем обвинили в мошенничестве. – Это роль медсестры, – продолжала она. – Как по-твоему, хорошая из меня медсестра?
– Думаю, что ты – фантастическая медсестра.
– Я серьезно, Дымок.
– Я тоже. У тебя все данные. Сочувствие, сострадание, нежность, резвость и прекрасная задница.
В эту минуту в ресторан вошел Генри Гаравелли и сразу углядел наш столик.
– Извините, что помешал, – сказал он.
– Присаживайся, Генри, – предложил я. – Я вижу, ты получил мое сообщение.
– Да, – сказал Генри, отодвигая стул. В общественных местах он всегда усаживался лицом ко входу – старая привычка с тех пор, когда в любую секунду могли появиться парни из соперничающей группировки и начать палить из пушек.
– Мария, – сказал я, – это Генри Гаравелли. Генри, Мария Хокс.
– Рад познакомиться, – Генри пожал ей руку, заглядывая в глубокий вырез ее платья. – Что случилось? – спросил он меня.
– Покойника вернули.
– Вот как?
– Выбросили на пустыре между Тайрон и Седьмой.
– Гм, – сказал Генри. – Какие-нибудь мысли, кто это сделал?
– Никаких.
– Гм. Так что это означает? Дело закрыто?
– Да.
– Гм. Очень жаль, Бен, потому что дело начало становиться интересным.
– Каким образом?
– Ну, я стал опрашивать людей, начиная с той минуты, как ты ушел из моей мастерской сегодня утром. И вот в целом собирается кое-какая информация, не объяснимая для ребят. Мистика.
– Какая мистика?
– Бен, – сказал он, – ты знаешь, сколько похоронных контор было атаковано ночью?
– Сколько?
– Четыре. И все они в районе Хеннеси-стрит.
– Не хочешь ли ты сказать, что вчера украли еще четыре трупа?
– Нет, Бен. Ничего не украли. Вот в чем мистика. Если кто-то взломал дверь или окно, значит, замыслил какое-то преступление, так или не так? И если кто-то вламывается в похоронную контору, значит, знает, зачем. Знает, что найдет там трупы, гробы, цветочки и свечечки. Короче, взломщик не рассчитывает увидеть там телевизор или фамильное серебро. Так что если кто-то влезает в подобное учреждение и ничего не берет, то спрашивается, зачем ему туда понадобилось?
– Как он это сделал, Генри?
– Любительская работа. Взломал фомкой задние двери.
– У тебя есть названия прочих похоронных контор, куда он залез?
– Да, я составил список. Думал, тебе будет интересно.
Он полез в карман куртки, вытащил счет от электрической компании, а затем разлинованный листок бумаги, вырванный из блокнота. И протянул мне. На нем были аккуратно выведены названия и адреса четырех похоронных контор. Я пробежал глазами адреса. Все находились не далее двадцати кварталов от Мэтьюз-стрит, то есть от местожительства Гибсона. Я сложил листок и спрятал в записную книжку.
– У меня по-прежнему нет прямого выхода на тех ребят, что стибрили тело Гибсона, – сказал Генри. – Продолжать?
– Нет, – сказал я.
– Так что мы будем делать теперь? – спросил Генри. – Удаляемся с поля?
– Пожалуй, да. Наш клиент удовлетворен.
– Гм, – Генри был разочарован. – А ты удовлетворен?
– Отнюдь.
– Ладно, – сказал он. – Сообщи, если понадоблюсь. Может, когда все обдумаешь, у тебя появится вдохновение или что-то в этом духе. Вначале я предположил, что мы имеем дело со Всемирным картелем похитителей тел. Но во всех этих конторах были трупы, а взломщики ничего не взяли. – Он пожал плечами и решительно встал. – Мне пора в мастерскую.
– Генри, – попросил я, – сообщи мне, сколько часов ты потратил на эту работу?
– Хорошо. – Он скользнул взглядом по бюсту Марии. – Приятно познакомиться, мисс Хокс, – и отошел от столика. У него по-прежнему была характерная походка хулигана из молодежной банды – руки глубоко засунуты в карманы рабочего комбинезона, плечи слегка ссутулены, подбородок почти прижат к груди. Глаза, невидимые мне сзади, без сомнения, настороженно обозревали зал. Он шагал к выходу, готовый отразить нападение в любую секунду. Хороший человек – Генри.